Яркие проповедники Русской Православной Церкви XIX-XX столетий.

Признаки беременности после имплантации эмбриона

Живопись рубежа XIX–XX веков

Русскую художественную культуру конца XIX – начала XX века принято называть «Серебряным веком» по аналогии с золотым веком пушкинского времени, когда в творчестве торжествовали идеалы светлой гармонии. Серебряный век так же был отмечен подъемом во всех областях культуры – философии, поэзии, театральной деятельности, изобразительном искусстве, но настроение светлой гармонии исчезло. Деятели искусства, чутко улавливая настроения страха перед наступлением века машин, ужасов мировой войны и революций, пытаются обрести новые формы выражения красоты мира. На рубеже веков происходит постепенное преображение реальности с помощью различных художественных систем, постепенное «развеществление» формы.

Художник и критик А. Бенуа писал в начале ХХ века, что даже представители его поколения «все еще должны биться из-за того, что старшие не захотели их учить в своих произведениях тому, чему единственно можно научить – владению формами, линиями и красками. Ведь содержание, на котором настаивали наши отцы – от Бога. Содержания ищут и наши времена… но мы теперь под содержанием понимаем нечто бесконечно более широкое, нежели их социально-педагогические идейки».

Художники нового поколения стремились к новой живописной культуре, в которой преобладало эстетическое начало. Форма была провозглашена владычицей живописи. По словам критика С. Маковского, «культ натуры сменился культом стиля, дотошность окололичностей – смелым живописным обобщением или графической остротой, сугубое приверженство к сюжетному содержанию – вольным эклектизмом, с тяготением к украшению, к волшебству, к скурильности исторических воспоминаний».

Валентин Александрович Серов (1865–1911) был тем художником, который объединил на рубеже веков традиционную реалистическую школу с новыми творческими исканиями. Ему было отпущено всего 45 лет жизни, но он успел сделать необыкновенно много. Серов первым стал искать «отрадного» в русском искусстве, освободил живопись от непременного идейного содержания («Девочка с персиками»), прошел в своих творческих исканиях путь от импрессионизма («Девушка, освещенная солнцем») до стиля модерн («Похищение Европы»). Серов был лучшим портретистом среди современников, он обладал, по выражению композитора и искусствоведа Б. Асафьева, «магической силой выявления чужой души».

Гениальным новатором, проложившим новые пути русого искусства, был Михаил Александрович Врубель (1856–1910). Он считал, что задача искусства – пробуждать человеческую душу «от мелочей будничного величавыми образами». У Врубеля не найти ни одной сюжетной картины, связанной с земными, повседневными темами. Он предпочитал «парить» над землей или переносить зрителя в «тридевятое царство» («Пан», «Царевна-Лебедь»). Его декоративные панно («Фауст») ознаменовали сложение в Росси национального варианта стиля модерн. На протяжении всей жизни Врубель был одержим образом Демона – неким символическим воплощением мятущегося творческого духа, своеобразным духовным автопортретом самого художника. Между «Демоном сидящим» и «Демоном поверженным» прошла вся его творческая жизнь. А. Бенуа называл Врубеля «прекрасным падшим ангелом», «для которого мир был бесконечной радостью и бесконечным мучением, для которого людское общество было и братски близко и безнадежно далеко».

Когда на выставке была показана первая работа Михаила Васильевича Нестерова (1862–1942) «Видение отроку Варфоломею», к П. Третьякову, купившему картину, пришла депутация старших передвижников с просьбой отказаться от приобретения для галереи этого «нереалистичного» полотна. Передвижников смутил нимб вокруг головы монаха – неподобающее, по их мнению, соединение в одной картине двух миров: земного и потустороннего. Нестеров умел передать «чарующий ужас сверхъестественного» (А. Бенуа), повернулся лицом к легендарной, христианской истории Руси, лирически преображал природу в дивных пейзажах, полных восторга перед «земным раем».

«Русским импрессионистом» называют Константина Алексеевича Коровина (1861–1939). Русский вариант импрессионизма отличается от западноевропейского большим темпераментом, отсутствием методической рассудочности. Талант Коровина в основном развернулся в театрально-декорационной живописи. В области станковой картины он создал сравнительно немного картин, поражающих смелостью мазка и тонкостью в разработке колорита («Кафе в Ялте» и др.)

В конце XIX – начале XX века в Москве и Петербурге возникло множество художественных объединений. Каждое из них провозглашало свое понимание «красоты». Общим для всех этих группировок был протест против эстетической доктрины передвижников. На одном полюсе исканий был рафинированный эстетизм петербургского объединения «Мир искусства», возникшего в 1898 году. В другом направлении развивалось новаторство москвичей – представителей «Голубой розы», «Союза русских художников» и др.

Художники «Мира искусства» объявили свободу от «нравоучений и предписаний», освободили русское искусство от «аскетических цепей», обратились к изысканной, рафинированной красоте художественной формы. С. Маковский метко назвал этих художников «ретроспективными мечтателями». Живописно-красивое в их искусстве чаще всего отождествлялось со стариной. Главой объединения был Александр Николаевич Бенуа (1870–1960) – блистательный художник и критик. Его художественный вкус и умонастроение тяготели к стране его предков Франции («Прогулка короля»). Крупнейшими мастерами объединения были Евгений Евгеньевич Лансере (1875–1946) с его любовью к декоративной пышности прошлых эпох («Елизавета Петровна в Царском Селе), поэт старого Петербурга Мстислав Валерианович Добужинский (1875–1957), насмешливый, ироничный и печальный Константин Андреевич Сомов (1869–1939), «мудрый ядовитый эстет» (по словам К. Петрова-Водкина) Лев Самойлович Бакст (1866–1924).

Если новаторы «Мира искусства» много взяли от европейской культуры, то в Москве процесс обновления шел с ориентацией на национальные, народные традиции. В 1903 году был учрежден «Союз русских художников», куда вошли Абрам Ефимович Архипов (1862–1930), Сергей Арсеньевич Виноградов (1869–1938), Станислав Юлианович Жуковский (1875–1944), Сергей Васильевич Иванов (1864–1910), Филипп Андреевич Малявин (1869–1940), Николай Константинович Рерих (1874–1947), Аркадий Александрович Рылов (1870–1939), Константин Федорович Юон (1875–1958). Ведущая роль в этом объединении принадлежала москвичам. Они отстаивали права национальной тематики, продолжили традиции левитановского «пейзажа настроения» и изощренного коровинского колоризма. Асафьев вспоминал, что на выставках «Союза» царила атмосфера творческой жизнерадостности: «светло, свежо, ярко, ясно», «живописное дышало повсюду», преобладали «не рассудочные выдумки, а сердечность, умное видение художника».

В 1907 году в Москве состоялась выставка объединения с интригующим названием «Голубая роза». Лидером этого кружка был Павел Варфоломеевич Кузнецов (1878–1968), которому был близок образ зыбкого, ускользающего мира, наполненного потусторонними символами («Натюрморт»). Другого видного представителя этого объединения Виктора Борисова-Мусатова (1870–1905) критики называли «Орфеем ускользающей красоты» за стремление запечатлеть исчезающую романтику пейзажных парков со старинной архитектурой. Его картины населяют странные, призрачные образы женщин в старинных одеяниях – словно ускользающие тени былого («Водоем» и др.).

На рубеже 10?х годов ХХ века начинается новый этап в развитии русского искусства. В 1912 году состоялась выставка общества «Бубновый валет». «Бубнововалетовцы» Петр Петрович Кончаловский (1876–1956), Александр Васильевич Куприн (1880–1960), Аристарх Васильевич Лентулов (1841–1910), Илья Иванович Машков (1881–1944), Роберт Рафаилович Фальк (1886–1958) обратились к опыту новейших течений французского искусства (сезаннизм, кубизм, фовизм). Они придавали особое значение «осязаемой» фактуре красок, их патетической звучности. Искусство «Бубнового валета», по меткому выражению Д. Сарабянова, носит «богатырский характер»: эти художники были влюблены не в туманные отблески потустороннего, а в сочную и вязкую земную плоть (П. Кончаловский. «Сухие краски»).

Особняком среди всех направлений начала века стоит творчество Марка Захаровича Шагала (1887–1985). С поразительным размахом фантазии он перенял и перемешал все возможные «-измы», выработав свою, неповторимую манеру. Его образы узнаются сразу: они фантасмогоричны, пребывает вне власти земного притяжения («Зеленый скрипач», «Влюбленные»).

В начале ХХ века состоялись первые выставки «раскрытых» реставраторами древних русских икон, и их первозданная красота стала настоящим открытием для художников. Мотивы древнерусской живописи, ее стилевые приемы использовал в своем творчестве Кузьма Сергеевич Петров-Водкин (1878–1939). В его картинах чудесным образом сосуществует рафинированное эстетство запада и древнерусская художественная традиция. Петров-Водкин ввел новое понятие «сферическая перспектива» – возведение всего явленного на земле в планетарное измерение («Купание красного коня», «Утренний натюрморт»).

Художники начала ХХ века, по выражению Маковского, ищут «возрождения у самых родников», обращаются к традиции народного примитива. Крупнейшими представителями этого направления были Михаил Федорович Ларионов (1881–1964) и Наталия Сергеевна Гончарова (1881–1962). Их работы наполнены мягким юмором и великолепным, тонко выверенным колористическим совершенством.

В 1905 году знаменитый деятель Серебряного века, основатель «Мира искусства» С. Дягилев произнес пророческие слова: «Мы – свидетели величайшего исторического момента итогов и концов во имя новой неведомой культуры, которая нами возникнет, но нас же отметет…» Действительно, в 1913 году был опубликован «Лучизм» Ларионова – первый в нашем искусстве манифест беспредметного в искусстве, а год спустя вышла книга «О духовном в искусстве» Василия Васильевича Кандинского (1866–1944). На историческую сцену выходит авангард, освободивший живопись «от материальных оков» (В. Кандинский). Изобретатель супрематизма Казимир Северинович Малевич (1878–1935) так объяснил этот процесс: «Я преобразился в нуль форму и выловил себя из омута дряни академического искусства <…> вышел из круга вещей <…> в котором заключены художник и формы натуры».

В конце XIX – начале XX века русское искусство проходит тот же путь развития, что и западноевропейское, только в более «спрессованном» виде. По словам критика Н. Радлова, живописное содержание «сначала оттеснило, а затем и уничтожило иное содержание картины. <…> В этом виде искусство живописи вливалось в систему, имевшую, несомненно, глубоко идущие аналогии с музыкой». Художественное творчество начало сводиться к отвлеченной игре красками, появился термин «станковая архитектура». Так авангард способствовал рождению современного дизайна.

Маковский, пристально наблюдавший за художественным процессом Серебряного века, как-то заметил: «Демократизация была не в моде на эстетических башнях. Насадителям изысканного европейства не было дела до толпы непосвященной. Тешась своим превосходством… «посвященные» брезгливо сторонились улицы и угарных фабричных закоулков». Большинство деятелей Серебряного века не заметили, как мировая война переросла в октябрьскую революцию…

АПОЛЛИНАРИЙ ВАСНЕЦОВ. Гонцы. Ранним утром в Кремле. 1913. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Аполлинарий Васнецов был художником-археологом, знатоком старой Москвы. Данная работа входит в цикл «Смутное время», рассказывающий, как могла выглядеть Москва во время известных исторических событий начала XVII века. Васнецов создает своеобразную археологическую реконструкцию Кремля, в то время тесно застроенного каменными и деревянными палатами придворной знати, наполняя ее поэтической атмосферой старой Москвы. По узкой деревянной мостовой утреннего, еще не очнувшегося от сна Кремля мчатся всадники, и их торопливость диссонирует с застывшим, «зачарованным» царством живописных теремов с нарядными крыльцами, маленьких часовен и расписных ворот. Гонцы оглядываются назад, словно их кто-то преследует, – и от этого возникает ощущение тревоги, предчувствие грядущих несчастий.

МИХАИЛ ВРУБЕЛЬ. Богоматерь с Младенцем. 1884–1885. Образ в иконостасе Кирилловской церкви, Киев

Врубель работал над росписью Кирилловской церкви под руководством ученого и археолога А. Прахова. Большинство из задуманных композиций остались только в эскизах. Один из немногих осуществленных образов – «Богоматерь с Младенцем» – писался во время пребывания художника в Венеции, где он знакомился с монументальным величием византийских храмовых росписей. Чутко уловив главные стилистические основы византийской традиции, Врубель наполняет образ Богоматери скорбным страданием и одновременно напряженной волей. В глазах Младенца Иисуса – нечеловеческая прозорливость собственной судьбы. Художник М. Нестеров писал, что Богоматерь у Врубеля «необыкновенно оригинально взята, симпатична, но главное – это чудная, строгая гармония линий и красок».

МИХАИЛ ВРУБЕЛЬ. Демон сидящий. 1890. Государственная Третьяковская галерея, Москва

По словам Врубеля, «Демон значит “душа” и олицетворяет собой вечную борьбу мятущегося человеческого духа, ищущего примирения обуревающих его страстей, познания жизни и не находящего ответа на свои сомнения ни на земле, ни на небе». Могучий Демон сидит на вершине горы среди таинственного, бесконечного космического пространства. В томительном бездействии сомкнуты руки. Из огромных глаз скатывается скорбная слеза. Слева вдалеке пламенеет тревожный закат. Вокруг мощно вылепленной фигуры Демона словно распускаются фантастические цветы из разноцветных кристаллов. Врубель работает как монументалист – не кистью, а мастихином; он пишет широкими мазками, которые напоминают кубики мозаичной смальты. Эта картина стала своеобразным духовным автопортретом художника, наделенного уникальными творческими способностями, но непризнанного, мятущегося.

МИХАИЛ ВРУБЕЛЬ. Портрет С. И. Мамонтова.

Савва Иванович Мамонтов (1841–1918), известный промышленник и меценат, много сделал для становления и поддержки Врубеля. В его гостеприимном доме Врубель жил после переезда из Киева в Москву, а впоследствии стал активным участником абрамцевского кружка, который образовался в имении Мамонтова Абрамцево. В трагических интонациях портрета есть пророческое предвидение будущей судьбы Мамонтова. В 1899 году он был обвинен в растрате при строительстве северодонецкой железной дороги. Суд его оправдал, но промышленник был разорен. На портрете он словно испуганно отпрянул, вжался в кресло, его пронзительно-тревожное лицо напряжено. Зловещая черная тень на стене несет предчувствие трагедии. Самая поразительная «провидческая» деталь портрета – статуэтка плакальщицы над головой мецената.

МИХАИЛ ВРУБЕЛЬ. Портрет К. Д. Арцыбушева. 1897. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Константин Дмитриевич Арцыбушев был инженером-технологом, строителем железных дорог, родственником и другом С. И. Мамонтова. Весной 1896 года Врубель жил у него в доме на Садовой улице; тогда, вероятно, и был написан этот портрет, где замечательно передан образ человека интеллектуального труда. На сосредоточенном лице Арцыбушева – печать напряженных дум, пальцы правой руки покоятся на странице книги. Обстановка рабочего кабинета передана строго, реалистично. В этом портрете Врубель предстает блестящим учеником знаменитого педагога Академии художеств П. Чистякова – знатоком превосходно нарисованной формы, архитектонически выверенной композиции. Лишь в широких мазках кисти, подчеркивающих обобщенный монументализм формы, узнается самобытность Врубеля – виртуозного стилиста и монументалиста.

МИХАИЛ ВРУБЕЛЬ. Полет Фауста и Мефистофеля. Декоративное панно для готического кабинета в доме А. В. Морозова в Москве. 1896. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Для кабинета в доме А. В. Морозова, возведенном по проекту архитектора Ф. О. Шехтеля в 1895 году во Введенеском (ныне Подсосенском) переулке Москвы, Врубель выполнил несколько панно, сюжетами для которых послужили мотивы трагедии И.-В. Гёте «Фауст» и одноименной оперы Ш. Гуно. Первоначально художник исполнил три узких вертикальных панно «Мефистофель и ученик», «Фауст в кабинете» и «Маргарита в саду» и одно большое, почти квадратное, «Фауст и Маргарита в саду». Позднее, уже в Швейцарии, он создал панно «Полет Фауста и Мефистофеля», которое было помещено над дверью готического кабинета.

Эта работа Врубеля – одно из самых совершенных произведений русского модерна. Художник уплощает пространство, стилизует линии, превращая их в дивные орнаментальные узоры, объединенные единым ритмом. Красочная гамма напоминает чуть поблекший, отливающий драгоценным серебром старинный гобелен.

МИХАИЛ ВРУБЕЛЬ. Пан.

Герой античных мифов, козлоногий бог лесов и полей Пан влюбился в прекрасную нимфу и бросился за ней в погоню, но она, не желая ему достаться, превратилась в тростник. Из этого тростника Пан смастерил свирель, с которой никогда не расставался, наигрывая на ней нежную, грустную мелодию. На картине Врубеля Пан совсем не страшен – он напоминает русского лукавого лешего. Воплощение духа природы, он сам словно создан из природного материала. Его седые волосы напоминают белесый мох, поросшие длинной шерстью козлиные ноги подобны старому пню, а холодная голубизна лукавых глаз словно напитана прохладной водой лесного ручья.

МИХАИЛ ВРУБЕЛЬ. Портрет Н. И. Забелы-Врубель. 1898. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Певица Надежда Ивановна Забела-Врубель (1868–1913) была не только женой, но и музой великого мастера. Врубель был влюблен в ее голос – прекрасное сопрано, оформлял почти все спектакли Русской частной оперы С. И. Мамонтова с ее участием, придумывал костюмы для сценических образов.

На портрете она изображена в сочиненном Врубелем туалете в стиле «Empire». Сложные многослойные драпировки платья просвечивают одна сквозь другую, вздымаются многочисленными складками. Голову венчает пышная шляпа-чепец. Подвижные, резкие длинные мазки превращают плоскость холста в пышный фантазийный гобелен, так что личность певицы ускользает в этом прекрасном декоративном потоке.

Забела заботилась о Врубеле до самой его кончины, постоянно навещала его в психиатрической лечебнице.

МИХАИЛ ВРУБЕЛЬ. Царевна-Лебедь.

Эта картина – сценический портрет Н. Забелы в роли Царевны-Лебедь в опере Н. Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане». Павою она проплывает мимо нас по сумрачному морю и, обернувшись, бросает тревожный прощальный взгляд. На наших глазах сейчас произойдет метаморфоза – тонкая, изогнутая рука красавицы превратится в длинную лебединую шею.

Удивительно красивый костюм для роли Царевны-Лебедь Врубель придумал сам. В серебряном кружеве роскошной короны сверкают драгоценные камни, на пальцах блестят перстни. Перламутровые переливы красок картины напоминают музыкальные мотивы моря из опер Римского-Корсакова. «Я могу без конца слышать оркестр, в особенности море.

Я каждый раз нахожу в нем новую прелесть, вижу какие-то фантастические тона», – говорил Врубель.

МИХАИЛ ВРУБЕЛЬ. К ночи. 1900. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Картина была написана по впечатлениям от прогулок по степи близ украинского хутора Плиски, где Врубель часто гостил у родственников жены. Таинство ночи превращает обыденный пейзаж в фантастическое видение. Словно факелы, вспыхивают во тьме красные головки чертополоха, его листья сплетаются, напоминая изысканный декоративный узор. Красноватые отблески заката превращают лошадей в мифических существ, а пастуха – в сатира. «Милый юноша, приходи ко мне учиться. Я научу тебя видеть в реальном фантастическое, как фотография, как Достоевский», – говорил художник одному из своих учеников.

МИХАИЛ ВРУБЕЛЬ. Сирень. 1900. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Этот мотив Врубель также нашел на хуторе Плиски. Образ пышного куста сирени рождался из натурных наблюдений, но на картине он преображается в таинственное лиловое море, которое трепещет, переливается множеством оттенков. Притаившаяся в зарослях печальная девушка выглядит как некое мифологическое существо, фея сирени, которая, появившись в сумерках, через мгновение исчезнет в этих пышных россыпях странных цветов. Вероятно, об этой картине Врубеля написал О. Мандельштам: «Художник нам изобразил глубокий обморок сирени…»

МИХАИЛ ВРУБЕЛЬ. Богатырь. 1898–1899. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Первоначально Врубель назвал картину «Илья Муромец». Главный, непобедимый герой былинного эпоса изображен художником как воплощение могучей стихии земли Русской. Мощная фигура богатыря словно высечена из каменной скалы, переливается гранями драгоценных кристаллов. Его конь-тяжеловоз подобно горному уступу «врос» в землю. Вокруг богатыря кружат в хороводе молоденькие сосны, по поводу которых Врубель говорил, что он желал выразить слова былины: «Чуть выше лесу стоячего, Чуть пониже облака ходячего». Вдали, за темным лесом, полыхает зарево заката – на землю опускается ночь с ее обманами, таинственностью и тревожными ожиданиями…

МИХАИЛ ВРУБЕЛЬ. Жемчужина.

«Декоративно все и только декоративно», – так формулировал Врубель принцип природного формотворчества. Он полагал, что художник относится к природе как к партнеру по формотворчеству, он учится у нее творить.

Две таинственные девушки, богини ручьев и рек наяды, плавают в непрерывном хороводе среди перламутровой пены жемчужины и россыпи драгоценных кристаллов, в серебристом мареве, наполненном мерцающим сиянием бликов. Кажется, что в этой жемчужине отразилась вся Вселенная с круговым движением планет, сверканием множества далеких звезд в космической беспредельности пространства…

Скрестив руки над головой, Демон летит в бездонную пропасть в окружении царственных павлиньих перьев, среди величественной панорамы далеких гор… Деформация фигуры подчеркивает трагический излом погибающей, сломленной души. Находясь на грани психического расстройства, Врубель много раз переписывал искаженное страхом бездны лицо Демона, когда картина уже экспонировалась на выставке. По воспоминаниям современников, в ее колорите была дерзкая, вызывающая красота – она сверкала золотом, серебром, киноварью, которые со временем сильно потемнели. Эта картина – своеобразный финал творческой жизни Врубеля, которого современники называли «разбившимся демоном».

МИХАИЛ ВРУБЕЛЬ. Демон поверженный. Фрагмент

МИХАИЛ НЕСТЕРОВ. Пустынник. 1888–1889. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Нестеров был натурой мистически одаренной. В мире русской природы он открывает вечное начало Божественной красоты и гармонии. Глубокий старец – житель монастырской пустыни (отдаленного уединенного монастыря), бредет ранним утром по берегу северного озера. Окружающая его притихшая осенняя природа проникнута возвышенной, молитвенной красотой. Блестит зеркальная гладь озера, стройные силуэты елей темнеют среди пожухшей травы, обнажающей плавные очертания берегов и дальнего косогора. Кажется, в этом удивительном «хрустальном» пейзаже живет какая-то тайна, что-то непостижимое земным зрением и сознанием. «В самом пустыннике найдена такая теплая и глубокая черточка умиротворенного человека. <…> Вообще картина веет удивительно душевной теплотой», – писал В. Васнецов.

МИХАИЛ НЕСТЕРОВ. Видение отроку Варфоломею. 1889–1890. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Замысел картины возник у художника в Абрамцеве, в местах, овеянных памятью о жизни и духовном подвиге Сергия Радонежского. В житии Сергия (до принятия пострига его звали Варфоломей) рассказывается, что в детстве он был пастухом. Однажды в поисках пропавших лошадей он увидел таинственного монаха. Мальчик робко приблизился к нему и попросил его помолиться, чтобы Господь помог ему обучиться грамоте. Монах исполнил просьбу Варфоломея и предсказал ему судьбу великого подвижника, устроителя монастырей. В картине словно встречаются два мира. Хрупкий мальчик застыл в благоговении перед монахом, лица которого мы не видим; над его головой сияет нимб – символ принадлежности к иному миру. Он протягивает мальчику ковчег, похожий на модель храма, предугадывая его будущий путь. Самое замечательное в картине – пейзаж, в котором Нестеров собрал все самые типичные черты русской равнины. Каждая травинка написана художником так, что чувствуется его восторг перед красотой Божьего творения. «Кажется, точно воздух заволочен густым воскресным благовестом, точно над этой долиной струится дивное пасхальное пение» (А. Бенуа).

МИХАИЛ НЕСТЕРОВ. Великий постриг. 1897–1898. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Нежно-одухотворенные молодые женщины в белых платках, решившие посвятить себя Богу, движутся в окружении монахинь в неспешной процессии на лоне прекрасной природы. В руках они держат большие свечи, и сами они уподоблены горящим свечам – их белоснежные платки «вспыхивают» на фоне монашеских ряс белым пламенем. В весеннем пейзаже все дышит божьей благодатью. Мерное движение женщин повторяется в вертикальном ритме тонких молодых березок, в волнистых очертаниях далеких холмов. Нестеров писал об этой картине: «Тема печальная, но возрождающаяся природа, русский север, тихий и деликатный (не бравурный юг), делает картину трогательной, по крайней мере для тех, у кого живет чувство нежное…»

МИХАИЛ НЕСТЕРОВ. Молчание. 1903. Государственная Третьяковская галерея, Москва

По светлой северной реке среди лесных берегов скользят лодки с монахами. Кругом царит чарующая тишина «первозданной» природы. Кажется, что время остановилось – эти же лодки плыли по реке много столетий тому назад, плывут сегодня и будут плыть завтра… В этом удивительном пейзаже «святой Руси» заложена вся философия Нестерова, который угадывал в нем религиозную глубину постижения мира, соединяя, по словам критика С. Маковского, «духовность славянского язычества с мечтой языческого обоготворения природы».

МИХАИЛ НЕСТЕРОВ. «Амазонка». 1906. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Портрет писался в Уфе, в родных местах художника, среди природы, которую он трепетно любил. Дочь художника Ольга в элегантном черном костюме для верховой езды (амазонке) позирует среди вечерней ясной тишины заката, на фоне светлого зеркала реки. Перед нами – прекрасное остановленное мгновение. Нестеров пишет горячо любимую дочь в светлую пору ее жизни – молодой и одухотворенной, такой, какой ему хотелось бы ее запомнить.

МИХАИЛ НЕСТЕРОВ. Юность преподобного Сергия. 1892–1897. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Эта картина стала продолжением цикла полотен Нестерова о жизни преподобного Сергия Радонежского. В лесной глуши юный Сергий, прижав к груди ладони, словно прислушивается к дыханию весенней природы. В житии Сергия Радонежского рассказывается о том, что его не боялись ни птицы, ни звери. У ног преподобного, как послушная собака, лежит медведь, с которым Сергий делился последним куском хлеба. Из лесной чащи словно доносится мелодичное журчание ручья, шелест листвы, пение птиц… «Дивные ароматы мха, молодых березок и елок сливаются в единый аккорд, очень близкий к мистическому запаху ладана», – восхищался А. Бенуа. Неслучайно первоначально художник назвал эту картину «Слава Всевышнему на земле и на небесах».

МИХАИЛ НЕСТЕРОВ. На Руси (Душа народа). 1914–1916. Государственная Третьяковская галерея, Москва

На картине изображен собирательный образ русского народа на пути к Богу. Вдоль берега Волги, у Царева кургана шествуют люди, среди которых мы узнаем множество исторических персонажей. Здесь и царь в парадном облачении и шапке Мономаха, и Л. Толстой, и Ф. Достоевский, и философ В. Соловьев… Каждый из людей, по словам художника, идет своим путем постижения Истины, «но все идут к тому же самому, одни только спеша, другие мешкая, одни впереди, другие позади, одни радостно, не сомневаясь, другие серьезные, умствуя…» Смысловым центром картины становится хрупкий мальчик, идущий впереди шествия. Его облик заставляет вспомнить евангельские слова:

«Если не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18:3). «Пока картина во многом меня удовлетворяет, есть жизнь, действие, основная мысль кажется понятной (евангельский текст: „Блаженны алчущие и жаждущие правды, яко тии насытятся“)», – писал художник.

МИХАИЛ НЕСТЕРОВ. Философы. 1917. Государственная Третьяковская галерея, Москва

С Павлом Александровичем Флоренским (1882–1937) и Сергеем Николаевичем Булгаковым (1871–1944) – крупнейшими мыслителями, представителями эпохи расцвета русской философии начала ХХ века, Нестеров был связан личной дружбой. Он читал их книги, посещал заседания Религиозно-философского общества им. В. Соловьева, где они выступали, разделял их духовные ориентиры. Этот портрет писался в Абрамцеве накануне революционных перемен в России. Тем настойчивее зазвучала в нем тема раздумья о дальнейшем пути русского народа. Булгаков вспоминал: «Это был, по замыслу художника, не только портрет двух друзей… но и духовное видение эпохи. Оба лица для художника одно и то же постижение, но по-разному, одно из них как видение ужаса, другое же как мира радости, победного преодоления. <…> То было художественное ясновидение двух образов русского апокалипсиса, по сю и по ту сторону земного бытия, первый образ в борьбе и смятении (а в душе моей оно относилось именно к судьбе моего друга), другое же к побежденному свершению…».

НИКОЛАЙ РЕРИХ. Гонец. «Восста род на род». 1897. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Рериха называли создателем нового жанра – исторического пейзажа. Картина погружает зрителя в седую древность не завлекательностью сюжета, а особым, почти мистическим настроением исторического времени. В лунной ночи по темной глади реки плывет лодка. В лодке двое: гребец и старец, погруженный в тяжелые раздумья. Вдалеке – тревожный, бесприютный берег с частоколом и деревянным городищем на холме. Все наполнено ночным покоем, но в этом покое чудится напряженность, тревожное ожидание.

НИКОЛАЙ РЕРИХ. Заморские гости.

Картина «дышит» сказочным мифологизмом театральных постановок, в которых много участвовал Рерих-декоратор. По широкой синей реке плывут разукрашенные ладьи, словно сказочные корабли летят по небу, сопровождаемые полетом белых чаек. Из корабельных шатров заморские гости оглядывают чужеземные берега – суровую северную землю с поселениями на вершине холмов. Картина соединяет чарующее обаяние сказки с историческими деталями, условную декоративность цвета с реалистическим пространственным построением.

НИКОЛАЙ РЕРИХ. Славяне на Днепре. 1905. Картон, темпера. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Рерих, «околдованный» эпохой славянского язычества, был необыкновенно чуток в постижении ее особого, тревожно-мистического «аромата». Пейзаж «Славяне на Днепре» строится по принципам декоративного панно: художник уплощает пространство, задает ритм повторяющимися парусами, лодками, хижинами. Красочная гамма тоже условна – она несет в себе эмоциональное настроение образа, а не реальную окраску предмета. На фоне сочной зелени выделяются коричнево-красные паруса, светло-охристые хижины; как солнечные блики, сверкают рубашки людей.

НИКОЛАЙ РЕРИХ. Пантелеймон-целитель. 1916. Холст, темпера. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Святой старец Пантелеймон на картине Рериха неотделим от величественного безлюдного пейзажа. Зеленые холмы, усыпанные древними камнями, вовлекают зрителя в грезу о седой старине, в воспоминания об истоках народной судьбы. По выражению критика С. Маковского, в стиле рисунка Рериха «чувствуется нажим каменного резца». Изысканностью цветовых сочетаний, тонкой выписанностью отдельных деталей картина напоминает роскошный бархатный ковер.

НИКОЛАЙ РЕРИХ. Небесный бой. 1912. Картон, темпера. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Над бескрайним суровым северным пейзажем, где среди озер и холмов приютились древние жилища, теснятся, словно грандиозные приведения, тучи. Они набегают друг на друга, сталкиваются, отступают, освобождая простор для ярко-голубого неба. Небесная стихия как воплощение божественного духа всегда притягивала художника. Его земля бесплотна и призрачна, а истинная жизнь происходит в таинственных высях небес.

АНДРЕЙ РЯБУШКИН. Русские женщины XVII столетия в церкви. 1899. Государственная Третьяковская галерея, Москва

На фоне яркого узорочья фресок и цветных витражей напротив невидимого зрителю иконостаса стоят женщины. Их густо набеленные, нарумяненные лица-маски выражают ритуальное благоговейное безмолвие, а нарядные одежды перекликаются с ликующими красками настенной церковной росписи. В картине много алого цвета: ковровое покрытие пола, одежды, ленты в волосах… Рябушкин вводит нас в самую суть древнерусского понимания жизни и красоты, заставляя погрузиться в стиль эпохи – ритуальную обрядовость поведения, дивное узорочье храмов, «византийскую» изобильную нарядность одежды. Эта картина – «поразительный документ, открывающий о России Алексея Михайловича во сто крат больше самого подробного сочинения по истории» (С. Маковский).

АНДРЕЙ РЯБУШКИН. Свадебный поезд в Москве (XVII столетие). 1901. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Вечерние сумерки опустились на город, темными силуэтами на фоне серебристо-синего неба выделяются одноэтажные деревянные избы, последние лучи заходящего солнца золотят купол белокаменной церкви. В унылую, однообразную повседневность московской улицы врывается праздник: по весенней раскисшей дороге мчится алая карета с новобрачными. Словно добры-молодцы из волшебной сказки, ее сопровождают нарядные скороходы в красных кафтанах и ярко-желтых сапогах и всадники на породистых рысаках. Тут же спешат по своим делам москвичи – солидные отцы семейства, скромные красны-девицы. На первом плане нарядная, нарумяненная молодая красавица с тревожно-недовольным лицом спешно свернула за угол, подальше от свадебного кортежа. Кто она? Отвергнутая невеста? Ее психологически-острый образ вносит в эту полусказочную грезу ощущение реальной жизни с неизменными во все времена страстями и проблемами.

АНДРЕЙ РЯБУШКИН. Московская улица XVII века в праздничный день. 1895. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Картина Рябушкина – не жанровая зарисовка на тему старинного быта, а картина-видение, сон наяву. Художник рассказывает о минувшем так, словно оно ему хорошо знакомо. В ней нет напыщенной театральности и постановочных эффектов, а есть любование виртуозного стилиста «седой стариной», основанное на глубоком знании народного костюма, старинной утвари, древнерусской архитектуры.

СЕРГЕЙ ИВАНОВ. Приезд иностранцев. XVII век. 1902. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Художник смело вовлекает зрителя в поток «живой» жизни. Приезд иностранцев вызвал острое любопытство на заснеженной московской площади. Вероятно, изображен воскресный или праздничный день, потому что вдали, около церкви, толпится множество народу. Вышедший из нарядной кареты иноземец с интересом разглядывает открывшуюся ему картину причудливой русской жизни. Ему кланяется в пояс солидный боярин, слева мужик в лохмотьях застыл в немом изумлении. На первом плане солидный «московит» беспокойно и сердито оглядывается на приехавшего чужака и решительно спешит увести «от греха подальше» свою молодую красавицу-жену.

СЕРГЕЙ ИВАНОВ. В дороге. Смерть переселенца. 1889. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Картина «В дороге. Смерть переселенца» – одна из лучших в цикле работ художника, посвященных трагедии безземельных крестьян, которые после земельной реформы 1861 года устремились в Сибирь в поисках лучшей жизни. По пути они гибли сотнями, испытывая страшные лишения. С. Глаголь рассказывал, что Иванов прошел с переселенцами десятки верст «в пыли русских дорог, под дождем, непогодой и палящим солнцем в степях… много трагических сцен прошло перед его глазами…». Работа исполнена в лучших традициях критического реализма: подобно плакату, она должна была взывать к совести власть имущих.

АБРАМ АРХИПОВ. Прачки. Конец 1890?х. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Архипов – типичный представитель московской школы с ее живописной свободой и новизной сюжетов. Он увлекался техникой широкого мазка скандинавского художника А. Цорна, которая позволила ему убедительно передать в картине сырую атмосферу прачечной, клубы пара, да и сам монотонный ритм изнурительной работы женщин. Вслед за «Кочегаром» Н. Ярошенко в картине Архипова властно заявляет о себе новый герой в искусстве – трудящийся-пролетарий. То, что на картине представлены женщины – изможденные, вынужденные за гроши выполнять тяжелую физическую работу, придавало картине особую актуальность.

АБРАМ АРХИПОВ. В гостях (Весенний праздник). 1915. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Главным героем этой картины является солнце. Его лучи врываются в комнату из открытого окна, «зажигая» радостный, весенний пламень ярко-красных одежд молодых крестьянок, которые, усевшись в кружок, о чем-то весело судачат. «Академик Архипов написал замечательную картину: изба, окно, солнце бьет в окно, сидят бабы, в окно виден русский пейзаж. До сих пор я не видел ни в русской, ни в иностранной живописи ничего подобного. Нельзя рассказать, в чем дело. Замечательно переданы свет и деревня, как будто вы приехали к каким-то родным людям, и когда вы смотрите на картину, вы делаетесь молодой. Картина выписана с удивительной энергией, с поразительным ритмом», – восхищался К. Коровин.

ФИЛИПП МАЛЯВИН. Вихрь. 1905. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Танец крестьянок в нарядных сарафанах превращен в звучное декоративное панно. Кружатся в вихревом движении их широкие разноцветные юбки, вспыхивают ярким пламенем красные сарафаны, создавая феерическое зрелище. Загорелые лица женщин не акцентированы художником – он смело «срезает» их рамой картины, но в их превосходном реалистическом рисунке виден прилежный ученик И. Репина. «Вихрь» поразил современников своей «залихватскостью»: дерзкой яркостью красок, смелостью композиции и бравурностью широких, пастозных мазков.

СЕРГЕЙ ВИНОГРАДОВ. Летом. 1908. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Виноградов – один из учредителей «Союза русских художников», ученик В. Поленова, был поэтом старой усадебной культуры, влюбленным в тишину и неспешный ритм жизни старых «дворянских гнезд», в особый стиль русского сада.

На картине «Летом» послеобеденная нега теплого дня разлита повсюду – в мелькающих бликах на стене дома, полупрозрачных тенях на дорожке, томном, элегантном облике читающих женщин. Виноградов свободно владел пленэрной техникой, его мазок подвижен, как у импрессионистов, но сохраняет плотные очертания формы.

СТАНИСЛАВ ЖУКОВСКИЙ. Парк осенью. 1916. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Как и С. Виноградов, Жуковский был певцом старой дворянской усадьбы. «Я большой любитель старины, особенно пушкинского времени», – писал художник. В работах Жуковского ностальгическое прошлое не выглядит грустным и утраченным, оно словно оживает, продолжая дарить радость новым обитателям старинного дома.

СТАНИСЛАВ ЖУКОВСКИЙ. Радостный май. 1912. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Виноградову особенно нравилось писать интерьеры с мебелью красного дерева в стиле ампир и старинными портретами на стенах. Весна врывается в комнату через большие распахнутые окна, наполняя все серебристым сиянием и особым предвкушением летнего тепла. Сравнивая «Радостный май» с другими интерьерами художника, А. Бенуа отмечал, что в этой работе «ярче прежнего светит солнце, радостнее кажется свежий воздух, полнее передано особое настроение оттаивающего, оживающего после зимней стужи, после долгого затвора дома; кроме того, вся картина написана с той ценной свободой техники, которая приобретается лишь тогда, когда во всех своих частях задача, поставленная себе художником, выяснена».

МАРИЯ ЯКУНЧИКОВА-ВЕБЕР. Вид с колокольни Саввино-Сторожевского монастыря близ Звенигорода. 1891. Бумага на картоне, пастель. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Якунчикова-Вебер, по словам А. Бенуа, «одна из тех, весьма немногих, женщин, которые сумели вложить всю прелесть женственности в свое искусство, неуловимый нежный и поэтический аромат, не впадая при том ни в дилетантизм, ни в приторность».

Скромный, задушевный вид русской равнины открывается с колокольни Саввино-Сторожевского монастыря. Тяжелые старинные колокола, композиционно приближенные к зрителю, предстают как хранители времени, помнящие все исторические испытания этой земли. Колокола написаны осязаемо, с живописными пленэрными эффектами – переливами голубых, ярко-желтых тонов на сверкающей медной поверхности. Утопающий в легкой дымке пейзаж дополняет главную «сердечную» мысль картины, «раздвигает» пространство холста.

КОНСТАНТИН ЮОН. Весенний солнечный день. Сергиев Посад.

Юон был типичным москвичом не только по рождению, но и по особенностям мировосприятия, художественного стиля. Он был влюблен в русскую старину, в древнерусские города, неповторимая старинная архитектура которых стала главным героем его картин. Поселившись в Сергиевом Посаде, он писал: «Сильно взволновали меня красочные архитектурные памятники этого сказочно-прекрасного городка, исключительного по ярко выраженной русской народной декоративности».

КОНСТАНТИН ЮОН. Троицкая лавра зимой. 1910. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Знаменитый монастырь предстает как сказочное видение. В сочетании розовато-коричневых стен с ярко-голубыми и золотыми куполами чудится отголосок изысканного колорита древнерусских фресок. Вглядываясь в панораму старинного города, мы замечаем, что эта «сказочность» имеет яркие признаки реальной жизни: по снежной дороге проносятся сани, спешат по своим делам горожане, судачат кумушки, играет ребятня… Обаяние работ Юона – в чудесном сплаве современности и дорогой сердцу живописной старины.

КОНСТАНТИН ЮОН. Мартовское солнце. 1915. Государственная Третьяковская галерея, Москва

По радостному, ликующему настроению этот пейзаж близок левитановскому «Марту», но у Левитана лирика более тонкая, с нотками щемящей грусти. Мартовское солнце у Юона разукрашивает мир мажорными красками. По ярко-синему снегу бодро ступают лошади с всадниками, розово-коричневые ветви деревьев тянутся к лазурному небу. Юон умеет придать композиции пейзажа динамичность: дорога уходит по диагонали к горизонту, заставляя нас «прогуляться» к избам, выглядывающим из-за косогора.

КОНСТАНТИН ЮОН. Купола и ласточки. 1921. Государственная Третьяковская галерея, Москва

А. Эфрос писал о Юоне, что тот «выбирает неожиданные точки зрения, с которых природа кажется не очень знакомой, а люди не слишком обыденными». Именно такая необычная точка зрения выбрана для картины «Купола и ласточки». Величественные золотые купола храма, «осеняющие» землю, воспринимаются как символ Древней Руси, которая так дорога художнику, дух которой будет жить вечно в народе.

Картина писалась в голодном 1921 году, среди разрухи Гражданской войны. Но Юон словно не замечает этого, в его пейзаже звучит мощное жизнеутверждающее начало.

КОНСТАНТИН ЮОН. Голубой куст (Псков). 1908. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Юон недаром называл себя «признанным жизнерадостником» – его пейзаж всегда полон радостного чувства, праздничная живопись эмоционально передает восторг художника перед красотой природы. В этой работе поражает богатство колорита, основу которого составляет глубокий синий цвет. Вкрапления зеленых, желтых, красных тонов, сложная игра света и тени создают на полотне мажорную живописную симфонию.

ИЛЬЯ ГРАБАРЬ. Хризантемы. 1905. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Грабарь считал, что «Хризантемы» ему «удались лучше всех других сложных натюрмортов». Натюрморт писался осенью, и художнику хотелось передать тот момент, «когда дневной свет начинает гаснуть, но сумерки еще не наступили». Работая в технике дивизионизма (от. фр. «division» – «разделение») – мелкими, раздельными мазками и чистыми, не смешанными на палитре красками, художник мастерски передает мерцание света в стеклянных стаканах, пышные, воздушные головки желтых хризантем, серебристые сумерки за окном, игру цветных рефлексов на белой скатерти.

ИЛЬЯ ГРАБАРЬ. Мартовский снег. 1904. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Пейзаж завораживает динамикой выхваченного из жизни фрагмента. Синие тени на снегу от невидимого дерева создают ощущение раздвинутого пространства. При помощи коротких рельефных мазков передана фактура рыхлого, блестящего на солнце снега. По узкой тропке, перерезающей пространство картины, торопливо идет женщина с ведрами на коромысле. Темным силуэтом выделяется ее полушубок, отмечающий композиционный центр картины. На заднем плане среди ярко освещенных снежных полей золотятся от солнца избы. Эта картина наполнена исключительным по силе и ясности чувством любви к жизни, восхищением перед ликующей красотой природы.

ИЛЬЯ ГРАБАРЬ. Февральская лазурь. 1904. Государственная Третьяковская галерея, Москва Глава III ИТАЛЬЯНСКОЕ СКРИПИЧНОЕ ИСКУССТВО XVI - XVIII автора

Из книги К музыке автора Андроников Ираклий Луарсабович

Из книги История искусства всех времен и народов. Том 2 [Европейское искусство средних веков] автора Вёрман Карл

Живопись Английские церкви и замки всегда украшались фресками. К сожалению, исполненные между 1263 и 1277 гг. мастером Уильямом ветхозаветные, аллегорические и исторические (коронование короля) фрески в комнате Эдуарда Исповедника в Вестминстерском дворце и написанные

Из книги Мастера исторической живописи автора Ляхова Кристина Александровна

Живопись В течение первого пятидесятилетия живопись постепенно освобождается от беспокойного угловатого контурного стиля, в который выродилась она к концу романской эпохи, чтобы перейти к более живой и вместе с тем к более спокойной, хотя все еще символически стильной

Из книги Избранные труды [сборник] автора Бессонова Марина Александровна

Живопись Направление, в котором развивается живопись (1250–1400), повсюду одно и то же; однако в разных странах эти параллельные пути развития открывают нам зачастую различные горизонты. В области, охватывающей Вюртемберг, Баварию и Австрию, живопись, хотя и не развивалась

Из книги автора

Живопись Верхне- и нижнесаксонская живопись 1250–1400 гг., периода высокой готики, уже не имеет того художественно-исторического значения, которое имела в предшествующую эпоху.Правда, церковная и светская стенная живопись повсюду находила себе широкое применение, но

Из книги автора

Живопись Итальянская живопись 1250–1400 гг. позволяет нам лучше понять дух того времени, чем ваяние. Скульптурные произведения севера не отстают в своих успехах от работ художников юга, в монументальной живописи после середины XIII столетия преобладающее значение,

Из книги автора

Историческая живопись XVII–XVIII веков С началом XVII столетия в искусстве Европы была открыта новая страница. Рост и укрепление национальных государств, экономический прогресс и усиление социальных противоречий - все это не могло не отразиться на культурной жизни

Из книги автора

Историческая живопись XIX–XX веков В конце XVIII столетия появилась целая плеяда художников, внесших бесценный вклад в мировую историческую живопись.Среди них - испанец Франсиско Гойя, живший на рубеже XVIII–XIX веков. Его творчество, показавшее историческую деятельность не

Из книги автора

Анри Руссо и проблема примитивизма в европейском и американском искусстве рубежа XIX и ХХ столетий План диссертацииВведениеИсторический очерк. Предполагается разбор первых теорий примитивного искусства и проблемы художников «воскресного дня», поставленной в начале

2 е тысячелетие до н. э. XXI век до н. э. XX век до н. э. XIX век до н. э. XVIII век до н. э. XVII век до н. э. 1909 1908 1907 1906 1905 … Википедия

XIX век - 3 тыс. лет до н.э. XVIII век н.э. XIX век 1900 1950 1950 1980 1980 2000 XXI век 1823 год. В Моздоке Василий Дубинин … Нефтегазовая микроэнциклопедия

Долгий XIX век исторический период, длившийся, по мнению выделившего его британского историка марксиста Эрика Хобсбаума, с 1789 по 1918 годы. Его главной особенностью было доминирование империй в мире. Началом этого периода является Великая … Википедия

Обложка журнала. 1830 год «Отечественные записки» русский литературный журнал XIX века, оказавший значительное влияние на движение литературной жизни и развитие общественной мысли в России; выходил в Санкт Петербурге в 1818 1884 годах (с… … Википедия

Семья и школа российский педагогический журнал, выходивший в 1871 1888 гг. в Санкт Петербурге. Основан писателями Еленой Апрелевой и Юлианом Симашко (первая занималась материалами литературными и гуманитарными, второй естественнонаучными).… … Википедия

У этого термина существуют и другие значения, см. Литературная газета (значения). Литературная газета Тип литературная Главный редактор А.А. Дельвиг, затем О.М. Сомов Основана 1 января 1830 Прекращение публикаций 30 июня 1831 … Википедия

2 тысячелетие XVII век XVIII век XIX век XX век XXI век 1790 е 1791 1792 1793 1794 1795 1796 1797 … Википедия

2 тысячелетие XVII век XVIII век XIX век XX век XXI век 1790 е 1791 1792 1793 1794 1795 1796 1797 … Википедия

2 тысячелетие XVII век XVIII век XIX век XX век XXI век 1790 е 1791 1792 1793 1794 1795 1796 1797 … Википедия

Книги

  • XIX век (изд. 1901 г.) , . Репринтное издание по технологии print-on-demand с оригинала 1901 года Воспроизведено в оригинальной авторской орфографии издания 1901 года (издательство`Издание А. Ф. Маркса`).…
  • XIX век , . Репринтное издание по технологии print-on-demand с оригинала 1901 года Воспроизведено в оригинальной авторской орфографии издания 1901 года (издательство "Издание А. Ф. Маркса"…
  • История государства Российского. Жизнеописания. XIX век первая половина , . Книга содержит информацию о деятелях России первой половины XIX века - от начала царствования Александра I до окончания правления Николая I. Здесь и правительственные чиновники Сперанский и…

А.Б. Давидсон

ОБРАЗ БРИТАНИИ В РОССИИ XIX И XX СТОЛЕТИЙ

А.Б. Давидсон

Давидсон Аполлон Борисович - доктор исторических наук, профессор,
Институт всеобщей истории РАН.

Николаю Александровичу Ерофееву, моему учителю.

Вслед за важной датой - 450-летия дипломатических связей между нашими странами - приближается другая: столетие англо-русских соглашений 1907 г., которые урегулировали ряд давних противоречий и привели к союзу в первой мировой войне. Одну мы отметили международной конференцией и яркой выставкой в Кремлевском музее в декабре 2003 г. Другую еще предстоит отметить. Обе эти даты привлекают внимание к истории взаимоотношений двух стран и к необходимости более тщательного и, надеюсь, более объективного их изучения.

Но дело, конечно, не только и даже не столько в самих памятных датах, как бы ни были они важны. В отношениях между Россией и Британией в последние годы появились благоприятные признаки. Хотелось бы думать, что эта тенденция укрепится, а вместе с ней откроются и более широкие перспективы для ученых - для более объективного изучения российско-британских исторически сложившихся многогранных отношений.

Расширились возможности работы российских англоведов в архивах и библиотеках Великобритании. Контактов с британскими учеными стало больше. В апреле 2004 г. Институт всеобщей истории РАН возобновил практику российско-британских коллоквиумов. На сентябрь 2005 г. намечен следующий - уже в Лондоне - с заранее согласованной темой: отношения и взаимные образы России и Британии в XIX и XX столетиях.

Но, увы, есть и другие признаки - тревожные. Осенью 2002 г. в России состоялся опрос общественного мнения - чтобы выяснить, как изменилось отношение россиян к зарубежным странам. Взят был семилетний период: перемены с 1995 г. по 2002 г. Опрос проводился двумя авторитетными институтами по изучению общественного мнения. Оказалось, что с 1995 по 2002 г. число лиц, у которых упоминание Англии вызывает "в основном положительные чувства", снизилось с 76,6% до 64,1%. А число лиц, у которых слово "Англия" вызывает "в основном отрицательные чувства", резко возросло: с 4,2% до 14,5% .

Так что же проявилось в результатах опроса? Рост ксенофобии в нашей стране? Увы, не исключено (результаты опроса показали ослабление симпатий ко многим государствам). Но, как бы то ни было, это значит, что антибританские настроения есть. В них могло сказаться влияние каких-то новейших событий. Но и за ними, несомненно, видна живучесть давних англо-русских трений, противоречий и взаимных недопониманий. Их последствия, наслоения, накопленные в течение жизни многих поколений, придется разгребать еще долго. Работа предстоит трудная. Некоторым соображениям об этом и посвящена данная статья.

* * * Соперничество двух величайших империй XIX и XX столетий - в какие только периоды и в каких только формах оно ни проявлялось! Это стало очевидным уже на заре XIX в. Только что, еще совсем недавно, российские военные моряки по приказу Екатерины II проходили стажировку в британском флоте, учились морскому делу в Англии, на ее кораблях плавали до Индии. Екатерина Дашкова, сподвижница "матушки-императрицы", вздыхала: "Отчего я не родилась англичанкой? Как обожаю я свободу и дух этой страны!".

Но XIX столетие началось с того, что Павел I разорвал отношения с Англией (7/18 октября 1799 г.), а 31 декабря 1800 г. (12 января 1801 г.) распорядился подготовить поход донских казаков на британскую Индию. Правда, поход не состоялся - в марте 1801 г. Павла убили, но осенью 1807 г., уже при Александре I, - снова разрыв отношений с Англией. И лишь потом судьба соединила Россию с Великобританией - в коалиции против Наполеона. Затем, вплоть до середины XIX в., вроде бы спокойные отношения, заключение ряда договоров, даже визит Николая I в Англию.

Но англофобия развивалась в России еще тогда, до Крымской войны, особенно в среде славянофилов, да и не только у них. Известный писатель князь В.Ф. Одоевский считал, что история Англии дает урок народам, "продающим свою душу за деньги", и что ее настоящее - печально, а гибель - неизбежна . Историк, писатель и журналист М.П. Погодин назвал Английский банк золотым сердцем Англии, "а другое вряд ли есть у нее" . Профессор Московского университета литературный критик и историк литературы С.П. Шевырев клеймил Англию еще резче: "Она воздвигла не духовный кумир, как другие, а златого тельца перед всеми народами и за то когда-нибудь даст ответ правосудию небесному" . В журнале "Отечественные записки" говорилось, что британские ученые и писатели "действуют на пользу плоти, а не души" .

Что уж говорить о Крымской войне и обо всей второй половине XIX столетия. Резкое обострение противоречий в Центральной Азии в 1870-х; открытая враждебность в связи с русско-турецкой войной 1877-1878 гг., когда Великобритания не дала России воспользоваться плодами ее победы над Османской империей. Тогда с подмостков лондонского мюзик-холла гремела песенка, от слов которой "русским не видать Константинополя" часть публики приходила в неистовство. И еще больше от куплета:

А в России - как только ни называли Англию: "коварный Альбион", "дряхлый Альбион", "метрополия злата". В бульварной, да и не только бульварной печати бытовало выражение "англичанка гадит".

Вот пример из тогдашней литературы: "Никак не могу примириться с их международной политикою, основанной на эгоизме, маккиавелизме и бесчеловечности ко всем прочим народам земного шара. Недаром политики прозвали Англию коварным альбионом". Так говорилось в пьесе "Джон Буль конца века", изданной в Петербурге в 1898 г. .

Под влияние таких настроений попадали иногда и лучшие умы России. А А.И. Гучков, который был потом председателем Государственной Думы и военным и морским министром Временного правительства, в гимназические годы мечтал поехать в Лондон, чтобы убить Б. Дизраэли.

Российский генеральный штаб ревниво следил за всем, что делалось в британских вооруженных силах. В 1894 г. вышло готовившееся несколько лет детальнейшее исследование - том в 400 страниц большого формата. Особое внимание уделялось "той части британского всемирного государства, которая может, скорее всего, сделаться театром войны, в случае столкновения России с Великобританией" . Эта часть называлась: "Частный обзор британской Индийской империи".

Если в наше время кто-то из политиков говорил, что русские солдаты должны омыть сапоги в южных морях, или даже прямо в Индийском океане, то это, надеюсь, была шутка. В царствование же Александра II, Александра III и Николая II, вплоть до самого конца XIX столетия, это вряд ли было шуткой. В 1899 г. генералу М.В. Грулеву, служившему в Туркестанском военном округе, нелегко было бороться с тем, что он назвал "прочно установившимися у нас взглядами, что Туркестан должен служить плацдармом для похода в Индию". Ему "приказано было сначала сделать по этому вопросу сообщение в закрытом собрании, которое было доступно только для генералов и офицеров Генерального Штаба". И хотя многие из офицеров Генерального штаба соглашались с ним, "что действительно необходимо бороться с этими опасными заблуждениями общественного мнения", все же публиковать эти взгляды было признано "несвоевременным". И они появились в печати в полном виде лишь через десять лет, после того, как "в августе 1907 года заключено соглашение с Англией по всем вопросам, касающимся Средней Азии" .

Хотя еще в 1899 г. многим в Генеральном штабе была ясна пагубность этой политики на границе Индии, все-таки во время англо-бурской войны 1899-1902 гг. Николай II не раз возвращался к идее о создании угрозы британской Индии из Туркестана. Он писал об этом и в письмах и в дневнике. Сетовал, что отсутствие железной дороги в Туркестан не дает возможности эффективно перебрасывать туда войска .

Прямого столкновения России с Великобританией во время англо-бурской войны 1899-1902 гг. не произошло, но правительство Николая II проводило явную антибританскую политику, добровольцы из России сражались в Трансваале на стороне буров, вся российская пресса яростно клеймила действия Великобритании. А русский Генеральный штаб не только посылал на юг Африки официальных и секретных агентов, но и собирал сведения настолько заинтересованно, что одних только опубликованных им материалов хватило на 21 сборник .

Через несколько лет, во время русско-японской войны 1904-1905 гг., Великобритания отплатила России тем же. Симпатии правительства и немалой части общественности были на стороне противника Российской империи. Англо-российская враждебность завершилась в 1907 г. созданием Тройственного союза. Причиной примирения стало быстрое усиление военной мощи Германии.

Правда, и в годы конфронтации отношения были все же неоднозначными. Россия брала займы у британских банков. А Николая II многие даже считали англофилом. Последняя императрица, хотя и немка по происхождению, была не только внучкой, но и воспитанницей королевы Виктории. Вся обширная личная переписка Николая II с женой велась по-английски. Когда Николаю II в 1916 г. было присвоено звание английского фельдмаршала и торжественно вручен фельдмаршальский жезл, он этим очень гордился.

Не вполне однозначно было и отношение российской общественности. В книгах и статьях писателя и публициста И.В. Шкловского (псевдоним - Дионео) , в которых российский читатель наиболее подробно знакомился с жизнью Великобритании, преобладала симпатия к британцам и их образу жизни, хотя он и осуждал английский империализм. Англофилами были многие депутаты Государственной Думы. Среди военных моряков симпатии к Великобритании извечны - со времен Екатерины II, когда морские офицеры проходили выучку в британском флоте. С англофобскими настроениями соседствовало и увлечение английской литературой. А в среде аристократии - и подражание многим британским традициям: в стиле поведения, в манере одеваться, в спорте. Английский клуб, а затем и Яхт-клуб, созданный в Петербурге по английскому образцу, были фешенебельными местами встреч весьма влиятельных лиц. Там в непринужденных разговорах решались и многие государственные проблемы.

После 1907 г. состоялось несколько обменов делегациями между Государственной Думой и британским парламентом. Расширились и контакты между учеными Великобритании и России. Одним из самых важных стала поддержка российскими учеными Первого всеобщего конгресса рас, который состоялся в здании Лондонского университета 26-29 июля 1911 г. Целью конгресса провозглашалось: "Обсудить в свете науки и современных представлений общие отношения, существующие между народами Запада и Востока, между так называемыми белыми и так называемыми цветными народами, с тем, чтобы способствовать полному взаимопониманию между ними, развитию наиболее дружественных чувств и сердечного сотрудничества" . Полузабытый теперь, заслоненный разразившейся вскоре мировой войной, этот конгресс был для своего времени крупным событием, одной из самых представительных встреч мировой общественности.

Среди тех, кто присутствовал на конгрессе или поддержал идею его проведения, были ученые из России: Санкт-Петербурга, Москвы, Тифлиса, Томска, Тарту, Хельсинки, Одессы, Варшавы, Владивостока; среди них - академик М.М. Ковалевский (1851-1916), автор пятитомного "Происхождения современной демократии". На конгрессе было зачитано приветствие, которое Л.Н. Толстой, к тому времени уже покойный, прислал еще в период подготовки конгресса.

К концу истории императорской России обе страны оказались союзниками в первой мировой войне. Совместная борьба резко усилила симпатии к Великобритании. Это проявилось и в общественных настроениях и в печати. Среди ярких проявлений - книги К.И. Чуковского, одного из лучших российских публицистов. Он вместе с группой писателей и журналистов (А.Н. Толстой, В.И. Немирович-Данченко и другие) побывал в Англии во время войны. Его книги не только давали яркое образное представление о борющейся Англии, но и полны симпатии к англичанам, порой даже восторженности .

Важным шагом к установлению контактов между российской и британской общественностью, учеными, писателями и деятелями культуры стала совместная работа над большой книгой "Душа России". Она была издана в Англии в 1916 г. . Туда вошли статьи о Британии, очерки о впечатлениях англичан от поездок в Россию, статьи о русском фольклоре, литературе, искусстве, социальной жизни и, разумеется, об участии россиян в мировой войне. Приведены - в подлиннике и в переводе - стихи русских поэтов. На цветных вклейках воспроизводились картины Н.С. Гончаровой, М.Ф. Ларионова, И.Я. Билибина, Н.К. Рериха и других художников.

Г.К. Честертон посвятил свою статью теме английских ошибок в понимании России. Известный специалист по истории славян Р. Ситон-Уотсон - взаимоотношениям Британии со славянским миром. П.Н. Милюков, И.В. Шкловский (Дионео), П.Г. Виноградов, В.М. Бехтерев, А.Ф. Кони, 3.Н. Гиппиус, Н.А. Котляревский, И. Озеров, Н.К. Рерих, И.Ф. Стравинский - различным сторонам жизни России, ее политике, истории, культуре.

Особенно интересна большая статья историка Н.И. Кареева "Насколько глубоко Россия знает Англию" . В ней подробно рассмотрены российские знания об Англии, накопленные к 1916 г., ко времени подготовки и опубликования этой книги. Статья дана в переводе на английский. Поскольку русского оригинала мне пока не удалось найти, а цитировать в обратном переводе на русский неловко, даю лишь краткое изложение.

Кареев считал, что Англию в России знают неизмеримо лучше, чем Россию в Англии. На русский язык переведено не только множество романов и стихотворений, но и трудов по философии, истории, праву, политической экономии, естественной истории и прочим сферам науки. Переводились не только классические работы, но и совсем недавние, новейшие. Кареев привел десятки имен. Даже если российская общественность не одобряла внешнюю политику Британии, образованных людей России всегда интересовало ее внутреннее положение, прошлое и настоящее ее народа постоянно пользовалось вниманием, изучалось и в университетах и на высших женских курсах. В среде профессуры - историков, экономистов, правоведов - всегда было немало тех, кто специализировался по проблемам Англии, работал в английских библиотеках и архивах.

Завершая свою большую и хорошо продуманную статью, Кареев выразил надежду, что оба народа станут все лучше понимать друг друга, преодолеют взаимные предрассудки и сумеют смотреть друг на друга с симпатией.

Могли оправдаться надежды Кареева, если бы Российская империя сохранилась? Трудно сказать. Уж больно много оставалось в России от идеи "православие, самодержавие, народность" в ее изначальном, уваровском смысле. И через эту призму Англия виделась страной неприемлемого протестантизма, "гнилого либерализма", поклоняющейся "златому тельцу" и "продающей душу за деньги". А британскому общественному мнению очень многое в российском самодержавии по-прежнему было отнюдь не близко.

И все же - в 1907-1917 гг. шло политическое сближение России с Великобританией. Обмены делегациями парламентариев, писателей, журналистов - чего не было прежде. Появление в средствах массовой информации материалов, говорящих о стремлении к взаимопониманию. Сдвиги в экономической и общественной жизни России, которые привели к появлению таких взглядов, как в статье Кареева. Наконец, боевое сотрудничество, скрепленное кровью в войне с Германией.

Так что были наверно шансы и на дальнейшее сближение. Впрочем, что гадать - у истории, как известно, нет сослагательного наклонения.

* * * Но надежды Кареева рухнули сразу после Октябрьского переворота 1917 г. Один из первых же внешнеполитических декретов Совета народных комиссаров - 14 (27) января 1918 г. - денонсировал англо-российские соглашения 1907 г. Вслед за этим, 15 марта, Лондонская конференция премьер-министров иностранных дел государств Антанты приняла решение о непризнании Брестского мира и высадке войск союзников и США на территории России.

И хотя именно Англия стала первой капиталистической страной, с которой правительство В.И. Ленина заключило договор о торговле (16 марта 1921 г.), все-таки именно ей власти СССР определили в своей пропаганде место особенно заклятого врага - даже на фоне ненависти ко всему "буржуазному Западу". В СССР смотрели на нее как на старейшую цитадель капитализма и оплот антисоветизма. К тому же новый режим унаследовал от прежнего и многие давние противоречия. Все это проявлялось в официальных и официозных изданиях, в средствах массовой информации, в художественной литературе, в широко распространенных представлениях. Не избежали этого и ученые.

Изучить отношение различных групп советского общества к Великобритании крайне трудно. Эти чувства могли выражаться только, как говорили тогда, в беседах "на кухне", при закрытых дверях. А во всех средствах массовой информации существовало только одно мнение - мнение власти. Если же происходили многолюдные антибританские демонстрации, то они всегда были организованы "сверху". Так было в 1927 г., в связи с разрывом дипломатических отношений. Так было и при Н.С. Хрущеве и Л.И. Брежневе, когда в знак протеста против британской политики на Ближнем Востоке власти снимали с рабочих мест десятки тысяч москвичей и отправляли выражать свой "гнев" к посольству Великобритании.

В отношении Советского Союза к Великобритании можно выделить ряд этапов ожесточения. Они чередовались с временными смягчениями и даже союзничеством - участие обеих стран в антигитлеровской коалиции. Но недоверие к английской внешней политике и скептическое отношение ко всему, что связано с английским образом жизни, было характерно для большевизма всегда. Можно сказать, что большевики унаследовали те черты неприязни к Великобритании, которые были характерны для императорской России, и прибавили к ним свои, новые, связанные уже с идеями классовой борьбы и к взгляду на Великобританию как классическую страну капитализма. А такие понятия, как "гнилой английский либерализм", перешли от досоветских времен и характерны для всех этапов англо-советских отношений.

В каком тоне в советской пропаганде 1920-1930-х годов говорилось о государственной политике Великобритании? Вот статья "Великобритания" в самом распространенном тогда справочном издании - десятитомной "Малой советской энциклопедии" (тираж каждого тома - до 140 тыс. экземпляров). И вот сколько однородных штампов: "наибольшая реакционность", "особо реакционной", "насильственная политика", "политика подавления и угнетения", "свирепый террор", "с величайшей свирепостью".

А в статье о Черчилле: "Заклятый враг СССР и мирового пролетариата. ...Ныне постепенно переходит на откровенно фашистскую позицию" .

Во время Великой Отечественной войны как правительство, так и народ СССР осуждали Великобританию (как и Соединенные Штаты) за то, что Советский Союз в течение трех лет сражался против Германии на суше один на один, а союзники лишь обещали открыть второй фронт. По поводу обещаний Черчилля и Рузвельта открыть второй фронт у советских людей была трудно переводимая на другие языки неприязненная шутка: "Начерчилли, начерчилли, а рузвельтатов-то и нет". Обида была справедливой.

Но при этом никак не привлекалось внимание к тому, что с середины 1940 г. до середины 1941 г. Великобритания сражалась с гитлеровцами один на один. Этот факт как-то даже не осознавался, да, пожалуй, не вполне осознается и до сих пор.

Через несколько месяцев после окончания второй мировой войны начался новый виток противостояния. Это проявилось и в пропаганде, и в гонке вооружений, и в той поддержке, которую СССР оказывал антибританским силам буквально во всех частях Британской империи. В закрытых советских политических учебных заведениях их руководители и активисты антибританской борьбы получали идеологическую подготовку, а в военно-тренировочных лагерях - военно-диверсионную. КПСС и советское правительство устанавливали наиболее тесные отношения с теми возникшими с распадом Британской империи режимами, которые проводили наиболее энергичную антибританскую политику.

В пропагандистской, общественно-политической и даже научной литературе широко обсуждалась тема распада Британской империи - не хотелось бы говорить, что с прямым злорадством, но во всяком случае констатировалось это с нескрываемым удовлетворением.

Все это продолжалось до второй половины 1980-х годов, до перестройки. Но и в советское время, даже в годы наиболее ожесточенного противостояния, тяга к британской культуре была в СССР очень велика и, в сущности, никогда не ослабевала.

В 1920-х, когда антибританская истерия по временам доходила до апогея и организовывались массовые демонстрации под лозунгами "Наш ответ Чемберлену" и "Лорду - в морду", читающая публика восхищалась английской литературой. Переводы "Саги о Форсайтах" в 20-х годах были среди наиболее читаемой литературы, это повторилось в конце 50-х, когда эту книгу издали снова.

Статистических опросов тогда не проводилось. Поэтому во многом опираюсь на свою память. В годы моего детства, в середине и второй половине 1930-х годов излюбленной у школьников книгой был "Остров сокровищ", а среди фильмов - тот же "Остров сокровищ", блестяще поставленный режиссером В.П. Вайнштоком, с участием таких артистов, как Н.К. Черкасов, О.Н. Абдулов, М.И. Царев, С.А. Мартинсон.

Зачитывались романами Вальтера Скотта - "Айвенго", "Роб Рой". Не говоря уже о В. Шекспире, Дж. Байроне или Ч. Диккенсе, почти каждое произведение которых переводилось на русский язык многократно. Произведения литературы XX в. привлекали такое огромное внимание, что также переводились многократно, разными переводчиками, с неослабной любовью. Стихотворение Р. Киплинга "Заповедь" (If.. ) переводилось бессчетное, количество раз, одних лишь самых известных переводов - не менее семи. Интерес к Киплингу был в СССР и тогда, когда в самой Великобритании он несколько угасал.

Даже в 1939-1940 гг., в годы советско-германского сближения и резко антибританской советской политики, одним из самых популярных авторов в СССР был Дж.Б. Пристли. Его пьеса "Опасный поворот" сразу же после того, как ее перевели в 1938 г., шла в театрах, и залы ломились от публики. Его повесть "Затемнение в Грэтли" перевели в том же году, когда она вышла на английском, в 1942 г., книга стала тогда буквально самым популярным в СССР произведением зарубежной литературы. Вскоре почти такого же успеха достиг роман Пристли "Дневной свет в субботу": в Англии он вышел в 1943 г., на русском - в 1944 г.

Самыми черными годами для ознакомления советских читателей с иностранной литературой были последние годы жизни Сталина - с 1946 г. по 1953 г. Но даже тогда событиями культурной жизни были выход стихов Бернса, сонетов Шекспира и других английских стихотворений в переводе С.Я. Маршака. Они остаются до сих пор шедеврами переводческой работы. Многократно переиздавались и издаются по сей день.

Это лишь несколько примеров из того широкого интереса к британской культуре, который проявлялся в СССР даже в худшие годы. И, несмотря на антибританский курс официальной политики, значительная часть этого интереса все же удовлетворялась государственными издательствами, театрами, кинофильмами. Мы, школьники, читали журнал "Британский союзник", а в 1944-1945 гг. распевали песню о Джеймсе Кеннеди, капитане английского эсминца (была выпущена и пластинка с этой песней):

Ценный груз доверен Вам, Джеймс Кеннеди,
В СССР свезти друзьям, Джеймс Кеннеди.

С середины 1950-х годов, с наступлением "оттепели", в СССР открылись школы с преподаванием на английском языке. Постепенно уходили в прошлое строгие запреты на показ иностранных фильмов. В СССР стали приезжать артисты из зарубежных стран. Начал выходить журнал "Иностранная литература", и там печатались многие из английских новинок. Издание переводов английской литературы резко возросло. В театрах шли блестящие постановки английских пьес. А исполнение В.Б. Ливановым роли Шерлока Холмса в киносериале по мотивам произведений Конан Дойла даже в самой Британии оценивалось как непревзойденное.

Читающую публику не знакомили, разумеется, с такими "опасными" произведениями, как "1984" или "Скотская ферма" Дж. Оруэлла. Но и они переводились и печатались, хотя и очень ограниченными тиражами (несколько сот экземпляров) - для ознакомления верхушки КПСС. Для издания подобной литературы была специальная редакция в одном из московских издательств. Это был тот канал, по которому правящая верхушка СССР узнавала о "запрещенных" политических и культурных веяниях с Запада.
А для простых людей радиостанция Би-Би-Си (когда удавалось ее услышать сквозь треск глушилок) была окном во внешний мир. Стараясь скомпрометировать эту радиостанцию и тех, кто ее слушал, официальная пропаганда придумала уничижительное словечко "взбибисились".

* * * А.С. Пушкин писал о "Истории Пугачева": "Не знаю, можно ли мне будет ее напечатать, по крайней мере я по совести исполнил долг историка: изыскивал истину с усердием и излагал ее без криводушия, не стараясь льстить ни силе, ни модному образу мыслей" .

Легко ли было в нашей стране в советское, да отчасти и в досоветское время, правдиво, объективно писать об англо-российских отношениях - по совести исполнять долг историка? Под давлением "силы" - официальной политики, и "модного образа мыслей" - массовых предрассудков. Да что говорить - и явной цензуры!

Не потому ли в русском классическом англоведении изучение отношений нашей страны с Великобританией не входило в число приоритетных тем. Наиболее известные отечественные англоведы сосредоточивали внимание на истории социально-экономических отношений Англии позднего средневековья и нового времени. Так работали М.М. Ковалевский, П.Г. Виноградов, Д.М. Петрушевский, А.Н. Савин, С.И. Архангельский, Е.А. Косминский, Я.А. Левицкий, В.Ф. Семенов, Г.А. Чхартишвили, В.В. Штокмар, В.М. Лавровский, М.А. Барг, Е.В. Гутнова, Л.П. Репина. В этой же сфере оставили яркие труды Н.И. Кареев и Е.В. Тарле - историки, для которых англоведение не было основным направлением работы.

О том, какой вклад российские ученые внесли в изучение этих проблем истории Великобритании, можно судить по изданиям их трудов в самой Англии. И по надписи на могиле историка П.Г. Виноградова, умершего в Оксфорде: "Благодарная Англия - чужестранцу".

Почему же плеяду блестящих российских исследователей так заинтересовала давняя история английской деревни, местного самоуправления, парламента, реформ и революций самой отдаленной от нас страны Европы? Конечно, у каждого из них были тому свои причины. Но, мне кажется, было и общее. Наверно, хотелось примерить на Россию тот путь, который прошло государство, одним из первых ставшее капиталистическим и провозгласившее идеи западной демократии.

Непосредственно о российско-британских отношениях работы ученых (еще не книги, а статьи) появляются в 1907-1917 гг., когда общая обстановка - сближение России с Великобританией - стала этому способствовать. А.Н. Савин накануне первой мировой войны опубликовал статьи "Английские епископы в гостях у русских" и "Русские разрушители общины и английские огораживатели" . А во время войны - статью "Англороссийское сближение в связи с образованием Тройственного согласия" . В Обществе сближения с Англией он произнес речи "Россия и Англия" и "Английское общественное мнение о войне и мире" .

Это англо-русское общество возглавлял Ковалевский, а после его кончины - Виноградов. Наверно, в те годы и у Косминского зародился интерес к истории культурных связей России и Англии .

После 1917 г. М.М. Богословский, автор многотомного труда о Петре Великом, продолжал исследовать на основе уникальных российских и английских документов трехмесячное пребывание петровского Великого посольства в Англии в 1698 г. Позднее русско-английские отношения петровского времени изучал Л.А. Никифоров . (а в Англии - Л. Хьюз ). Огромный вклад в изучение англо-российских культурных связей и взаимопроникновения культур в XVIII-XIX вв. внес филолог М.П. Алексеев .

Но сколько-то объективно изучать историю взаимоотношений, сложившихся уже в новейшее время, было чрезвычайно трудно. В советской официальной и официозной пропаганде в чем только Англию ни винили! Во время гражданской войны в России она поддерживала белых и участвовала в интервенции. На печально известных политических процессах 30-х годов многих подсудимых изобличали за якобы доказанные их связи с британской разведкой. В политике Англии видели намеренную задержку открытия второго фронта. А начало "холодной войны" отсчитывалось от речи Черчилля в Фултоне 5 марта 1946 г. Перечень этих обвинений почти бесконечен.

Так что, увы, можно понять, почему такие англоведы, как И.С. Звавич, Ф.А. Ротштейн, Л.Е. Кертман, А.М. Некрич в книгах и статьях почти не касались англо-советских отношений. Хотя, конечно, это их очень интересовало. (В.М. Лавровский и А.М. Некрич, помню, еще в бытность моей учебы в аспирантуре Института истории АН СССР в 1953-1956 гг., не раз с большой заинтересованностью обсуждали эту тему). Но от высказываний в печати старались воздерживаться. И не только из-за политико-цензурных рогаток. В советское время работа в отечественных архивах, во всяком случае по новейшей истории, была закрыта. А получить командировку для работы в британских архивах вообще невозможно. Н.А. Ерофеев, посвятивший англоведению всю свою долгую жизнь, руководитель сектора Великобритании в Институте всеобщей истории РАН, так и не смог этого добиться. Побывал в Англии только один раз, всего несколько дней, и то лишь туристом. Так же сложилась судьба англоведа А.М. Некрича: всего несколько дней, туристом.

В качестве знатока проблем новейшей истории Британии известен и Д. Маклейн, который, как и К. Филби, был разведчиком, работавшим на Советский Союз. После завершения этой работы он многие годы жил в Москве и публиковал под псевдонимом С. Мадзоевский статьи в журналах "Международная жизнь", "Мировая экономика и международные отношения", "Новое время". Однако и он, правда, вероятно, по своим особым причинам, в печати мало затрагивал тему отношений Британии с нашей страной.

Все же в послесталинское время, в 60-е - начале 80-х годов, после некоторого смягчения цензурных запретов, появился ряд исследований. Их авторы стремились избежать штампов, въевшихся не только в пропаганду, но и в наше сознание. Одним это удавалось больше, другим - меньше.

В.Г. Трухановский опубликовал статьи об англо-советских отношениях накануне и в начале второй мировой войны , а в соавторстве с Н.К. Капитоновой - монографию о советско-английских отношениях в 1945-1978 гг. . Владимир Григорьевич опирался не только на документы, но и на собственный опыт. Он участвовал в работе советской делегации на Потсдамской конференции и до середины 1953 г. работал в МИД СССР на британском направлении. Характеру англо-советских отношений Трухановский посвятил немало страниц и в известных биографиях Черчилля и Идена.

Были изданы монографии А.Ф. Остальцевой об англо-русском соглашении 1907 г. . А.В. Игнатьева о русско-английских отношениях накануне Октября , дипломата В.И. Попова о дипломатических отношениях СССР и Англии в 1929-1939 гг. , Г.С. Остапенко об англо-советском профсоюзном сотрудничестве . Для изучения отношений России и Великобритании в годы первой мировой войны много сделали И.В. Алексеева и М.М. Карлинер; русско-английских общественных связей в конце XIX - начале XX столетий - Н.В. Иванова. Над освещением российских общественных движений 1860-1880-х годов британской печатью и британскими историками работали Т.А. Филиппова и М.Д. Карпачев. Восприятие англичанами России последней трети XVIII - начала XIX столетий изучал И.В. Карацуба. Об англо-русских отношениях накануне и во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. публиковал интересные статьи В.Н. Виноградов.

Особое место в этом ряду занимает книга Н.А. Ерофеева "Туманный Альбион. Англия и англичане глазами русских". Хотя в ней говорится о второй четверти XIX в., все же и анализ автора и его выводы носят настолько расширительный характер, что имеют прямое отношение и к образу Англии в России XX столетия *.

* Странно, что автор не упоминает замечательные очерки об Англии и англичанах - "Корни дуба" Всеволода Овчинникова , - которые были напечатаны в 1979 году в журнале "Новый мир" и пользовались необыкновенной популярностью. - V.V.
О работе над этой темой мой учитель мечтал годами. Но, натерпевшись и в конце 30-х, когда его исключали из партии, и в конце 40-х годов, когда он попал под каток кампании по борьбе с "космополитизмом" и "низкопоклонством перед Западом", Ерофеев в 1975 г. получил новый удар: из его книги "Что такое история" редакторы постарались изъять почти все то свежее, новое, ради чего он писал эту книгу. Им не понравился его непредвзятый (как они называли - "объективистский", на самом же деле - просто объективный) анализ немарксистских взглядов.

И все же он решился. Считал, что откладывать нельзя: ему было уже почти 70. Работал шесть лет - при том, что большая часть материала была собрана давно. Используя контент-анализ, мало известный тогда отечественным историкам, изучил русскую периодику за весь исследуемый период. Вплоть до "Дамского журнала" и издания, которое называлось "Молва. Газета мод и новостей". А уж изученным им мемуарам, дневникам и запискам - несть числа.

Конечно, писал осторожно, чтобы не нарваться в издательстве на те же вивисекции, каким подверглась его предыдущая книга. В чем были для него цензурные трудности на этот раз? Дело в том, что Ерофеев, в отличие от многих других авторов, хотел рассмотреть не только государственную политику, но и представления, бытующие в обществе. При таком подходе никак нельзя умолчать о неверных взглядах, даже предрассудках своего собственного народа, его известных общественных деятелей, видных писателей, публицистов, журналистов. А всем ли сейчас такая критика понравится? Иностранцев критикуй сколько хочешь, разоблачай их представления о нашей стране. Можешь даже обвинить в преднамеренной фальсификации, извращении истории. Многие, мы знаем, даже на зубоскальстве по поводу "чужих" заработали и популярность и капитал. Но вот критиковать "своих" - тут могут сказать, что ты - не патриот. Николай Александрович не раз делился со мной этими сомнениями.

В 1980 г. за рубежом вышла статья Солженицына "Чем грозит Америке плохое понимание России" . Прочитав ее, Ерофеев сказал: - А почему же Солженицын не написал, чем грозит России плохое понимание Америки? Для нас, в России, знать это, наверно, куда важнее!

Автобиографическая книга Солженицына тоже вызвала его недоумение. Больше всего такая фраза: "Под моими подошвами всю мою жизнь - земля отечества, только ее боль я слышу, только о ней пишу". И другая: "Я никакой заграницы не видел, не знаю, и жизненного времени у меня нет - узнавать ее" . Что ж, удивлялся Ерофеев, - разве не нужно слышать боль других народов? Да и вообще получается, что другие народы можно и не знать? Поскольку Николай Александрович занимался историей не только Британской империи, а и Африкой, его резанули и иронические слова Солженицына: "страдатели Африки" .

Конечно, рассуждал Ерофеев, эти слова Солженицын, наверно, произносил всердцах, когда подвергался гонениям. Но гонения же шли не от заграницы, а от своих, тутошних. Попав потом, тоже по вине тутошних, в эту самую заграницу и пользуясь ее гостеприимством, почему же и тогда он говорил о ней без сочувствия и симпатии? Для себя Ерофеев сделал вывод: Уж если даже Солженицын, один из властителей дум, рассуждает вот так, то чего же ждать от цензоров?

И он стал зондировать пределы цензурных запретов статьями в малотиражных сборниках "Проблемы британской истории". В 1978 г. опубликовал статью "Промышленный переворот в Англии в зеркале русской прессы" . Затем - “«Дряхлый Альбион»: Англия в русской публицистике 30-40-х гг. XIX в.” . И, наконец, “«Страна чудаков» (из истории англо-русских контактов)” .

И сумел сказать если не все, то многое из того, что хотел. К счастью, книга вышла без особых купюр. Вышла, когда ему было 75. Его лебединая песнь. Он вложил в нее свой накопленный десятилетиями опыт разработки методики конкретно-исторического подхода к изучению этнических представлений, образа другого народа. Первая глава книги - вообще не об Англии и не о России - "Этнические представления". Она помогает каждому, кто берется за изучение образа чужой страны, чужого народа. "Ведь русский образ англичанина, - писал он, - это частный случай этнических представлений. И, следовательно, изучая процесс его возникновения, мы приближаемся к пониманию того, как вообще формируются этнические представления" .

Что же до конкретной темы книги: образа Англии и англичан в России, - то и тут Ерофеев высказал соображения, которые выходят далеко за рамки исследуемого им периода. Вот лишь некоторые из них:

"Ошибочными и искаженными были представления о самых элементарных вещах. Так, богатство Англии видели не в том, в чем оно действительно заключалось, т.е. не в фабриках и заводах, не в могучих производственных силах, а в изобилии золота и звон-кой монеты, которых в Англии было как раз мало. Бурное развитие английского капитализма воспринимали как назревание кризиса, предвещавшего близкую катастрофу".

«Явления, связанные со стремительным развитием капитализма: всеохватывающая власть денег, погоня за "чистоганом", расчетливость, разъедающие человеческие отношения - все это наводило на мысль о том, что духовная жизнь Англии бедна и вступила в полосу застоя. На страну в целом смотрели как на мир "вещественной цивилизации", глухой к духовным запросам».

"Известное влияние на образ англичанина оказывала и самооценка русскими своего национального характера: в образе чужого народа находила отражение та шкала ценностей, которая господствовала в те годы в России. Приписывая англичанам такие грехи, как корысть и стяжательство, русские наблюдатели хотели этим подчеркнуть бескорыстие и щедрость русского характера. В данном случае речь идет, конечно, не о действительных чертах русского характера, а о той парадигме, которая господствовала в умах русских людей". .

Книга Н.А. Ерофеева помогает искать ответ на вопрос: чего будет стоить России непонимание Англии. К этой книге приходится снова и снова возвращаться всем, кого волнуют традиции и тенденции англо-русских отношений.

В целом о многом из того, как относились к Англии в России, можно сказать словами великого Гете: "Мы привыкли, что люди издеваются над тем, чего они не понимают". Конечно, эти слова в такой же мере можно отнести и к англичанам, к образу России в Великобритании. Но и там, как и у нас, было в XX столетии немало достойных исследований, начиная с работ Г. Вильямса, Б. Пейрса и М. Беринга, живших годами в России еще на заре XX столетия. Бурный всплеск интереса к России пришелся в Англии на годы первой мировой войны, в Лондоне вышли книги "Россия сегодня" , "Долг Европы перед Россией" , "Россия и мир" . Фундаментальный двухтомный труд Т. Масарика "Душа России" был тогда же переведен на английский и издан в Лондоне в 1919 г. .

* * * С перестройкой в СССР, со встреч М.С. Горбачева с М. Тэтчер и ее ярких телевизионных интервью, с визитов В.В. Путина в Англию начался новый этап в отношениях СССР-России и Великобритании. Подводить итоги этому периоду еще рано - это лишь последние два десятилетия. К тому же и этот период неоднозначен. В нем можно увидеть колебания и в государственной политике и в настроениях общественности.

Все же основные тенденции российской государственной политики последних полутора десятилетий - это постепенное улучшение связей с Великобританией. Интерес и уважение к британской культуре полностью сохраняется. В студенческой среде слова "Кембридж" и "Оксфорд" обладают притягательной силой. И в целом для россиян, которые едут за границу учиться или работать, "направлением № 1 стала Великобритания" - так во всяком случае говорится во влиятельном журнале "Новое время" и в "Известиях" . А "российская бизнес-элита обживает столицу Англии" *.

* Вот только несколько фамилий из "элиты", обживающей столицу Англии - Березовский, Явлинский, Абрамович, Закаев... - V.V.
Пути для изучения англо-российских отношений заметно расширились. Сняты столь строгие цензурные запреты. Появились возможности для работы в архивах Великобритании и больше, чем раньше - в отечественных архивных хранилищах. Конечно, все мы жалуемся сейчас на другое - скудость материального обеспечения исследований, особенно - для работы за рубежом. Но все же глубоких исследований, основанных нередко на архивных материалах XIX и XX столетий, выходит сейчас больше, чем прежде.

Приведу лишь несколько примеров. Л.В. Поздеева выпустила монографию "Лондон-Москва. Британское общественное мнение и СССР. 1939-1945" (М., 2000), а также ряд статей, основанных на изучении наследия И.М. Майского, который многие годы был советским послом в Лондоне. В результате долгой работы в английских архивах В.П. Шестаков опубликовал исследования о жизни и деятельности российских ученых в Кембридже и книгу "Английский акцент. Английское искусство и национальный характер" (М., 2000). О.А. Казнина, также после тщательной работы в британских и отечественных архивах, выпустила монографию "Русские в Англии: русская эмиграция в контексте литературных связей в первой половине XX века" (М., 1997). А.Н. Зашихин, историк из Архангельска, получив грант от Фонда Сороса, Британского совета и Оксфордского университета, смог, находясь в Великобритании, изучить высказывания и оценки английских ученых, публицистов и путешественников о России, изданные с 1856 по 1916 г. .

Книги об Англии выходят в Санкт-Петербурге , в Воронеже , во многих городах. В Москве и Калуге с 1996 г. издается международный журнал "RuBriCa (The Russian and British Cathedra)" на английском языке, посвященный проблемам британской цивилизации, истории, философии, литературы, российско-британским историческим связям, взаимопониманию русской и английской культур. В одной из самых последних книг -"Англия и англичане", изданной в 2004 г., - есть и ярко написанный раздел "Англия и Россия - традиции общения" .

В Институте всеобщей истории РАН вскоре после его создания в 1968 г. был создан сектор истории Великобритании. Издавался ежегодник "Проблемы британской истории", было проведено несколько встреч с учеными Великобритании. Но сектор перестал существовать, ежегодник - тоже, встречи - как-то замерли. Ведущего англоведа, Н.А. Ерофеева, отправили на пенсию - как многим казалось, преждевременно.

В 1992 г. по инициативе Института всеобщей истории РАН, благодаря усилиям В.Г. Трухановского, директора института А.О. Чубарьяна и энергично им помогавших Е.Ю. Поляковой, Л.Ф. Туполевой, Г.С. Остапенко и других англоведов был сделан новый шаг к оживлению англоведения: создана Ассоциация британских исследований. Ее президентом вплоть до своей кончины (2000 г.) стал В.Г. Трухановский. Нельзя сказать, что деятельность Ассоциации сразу же развернулась очень широко. Но все же в 1997-2002 гг. были изданы три сборника статей "Британия и Россия" со статьями российских и английских историков. Четвертый сборник, посвященный российско-британским отношениям в XIX и XX вв. и уже подготовленный к печати, включает не только статьи отечественных и британских авторов, но и воспоминания Р. Лайна, который был послом Великобритании в Москве вплоть до августа 2004 г., и дневник другого посла, Р. Брейтвейта, относящийся к памятному московскому августу 1991 г. - дневник дает представление, как те события виделись из английского посольства.

На протяжении XIX и XX столетий в нашей стране сменялись поколения, один общественный строй приходил на смену другому. Но в отношении к Великобритании почти неизменно сочетались два образа: любовь к ее культуре и критика (то совсем резкая, то несколько умеренней) ее государственной политики и даже образа жизни ее обитателей. И англофилия (даже, может быть - англомания) сочеталась с англофобией, менялись лишь пропорции. Так, двуликим Янусом и виделась эта страна.

В анализе англо-российских отношений нередко, а то и зачастую, больше говорилось о взаимных противоречиях, взаимном недовольстве и претензиях. Не это ли отразилось в том опросе нашей общественности, которые я привел в начале статьи. Откуда в 1995-2002 гг. такой рост "в основном отрицательных чувств" по отношению к Англии, не говоря уже о многих других странах? Ксенофобия? Изоляционизм? Антизападничество?

Конечно, изучение общественного мнения требует сложного многогранного анализа, а он пока еще не проведен. И все же, повторяю, над этим тревожным фактом надо задуматься. Тем более, что отношение к Великобритании - часть большой проблемы, которая становится для России все более острой. В 1989 г. в ходе общенациональных исследований, проводимых ВЦИОМ, на вопрос: "Как вы думаете, есть ли сегодня у нашей страны враги?" - только 13% назвали какие-то государства, персонажи или силы. А спустя десять лет, в 1999 - 2000 гг., 65-70% опрошенных ответили: "Да, у России есть враги" .

Должно быть, настало время, чтобы в прежних тенденциях и традициях ярче высветить и то, что нас сближало. То доброе, хорошее, что мы получали друг от друга. Приведу пример, который важен и для истории моей семьи. В 1921 г., когда Поволжье вымирало от голода, английские квакеры организовали большую продовольственную помощь. Центром их деятельности был город Бузулук, под Самарой - его они называли "городом смерти". Там погибли оба моих деда, и если часть семьи все-таки выжила, в том немалая заслуга английских квакеров. О том, как они организовали свою помощь, сохранилось множество документов в их архиве в Лондоне. Я их видел и уверен, что их надо опубликовать в России.

О том, что получила Британия от России, думаю, скажут англичане. Нам, в России, лучше видна наша, российская сторона, и мы больше внимания уделяем ей, надеясь, что наши британские коллеги возьмут на себя основную тяжесть анализа своей, британской.

Отрадно, что у британских коллег есть исследования, которые помогают англичанам понять Россию. Это, например, прекрасная книга Э. Кросса "Русская тема в английской литературе. С XVI в. до 1980 г." И те тома по истории англо-советских отношений, с приложением множества документов с 1919 г. по 1950 г., которые были изданы в Лондоне в 1940-1950-х годах (первый - с предисловием Ллойд Джорджа) . Разумеется, книги И. Берлина , да и многие другие.

Отрадно и то, что труды британских ученых выходят и в русских переводах - чаще, чем прежде .

Сейчас, когда наша планета стала такой обозримой, - и тесной, как большая коммунальная квартира, - взаимопонимание стран и народов важно, как никогда. Но оно невозможно без освещения разных точек зрения - не только своей. Именно так мы и стараемся изучать англо-российские отношения. Необходимо разобраться в том, что мы в состоянии понять. И яснее представить, чего же именно мы пока еще не очень понимаем. Хотим видеть Британию непредвзято, открытыми глазами, постоянно прислушиваться к мнениям английских коллег.

Сегодняшняя российская действительность дает отечественным англоведам больше возможностей, чем раньше, увидеть подлинный образ Великобритании - избежать перекосов в ту или иную сторону. И показать англичанам историю их отношений с нашей страной так, чтобы у них осталось как можно меньше оснований повторять слова Черчилля: "Россия - это загадка, окутанная тайной, и все это вместе - внутри чего-то непостижимого" .

Не буду кончать таким невеселым высказыванием. Приведу два других. Они выражают главную идею этой статьи. Слова М.Ю. Лермонтова из "Бэлы": "Мы почти всегда извиняем то, что понимаем". И совсем уж давнее - мудрого Спинозы: "Понимание - начало согласия".

Литература

1. Известия, 8.Х.2002.

2. См.: Сакулин П.Н. Из истории русского идеализма. Князь В.Ф. Одоевский - писатель-мыслитель, т. 1. М., 1913, с. 580-582.

Davidson A., Filatova I. 20. Русские ведомости, 1910, № 223.

52. Стернин И.А., Ларина Т.В., Стернина М.А. Очерк английского коммуникативного поведения. Воронеж, 2003.

53. Павловская А.В. Англия и англичане. М., 2004.

54. Образ врага. Сборник. М., 2005.

55. Cross A. The Russian Theme in English Literature. From the Sixteenth Century to 1980. Oxford, 1985.

56. W.P. and Zelda K. Coates. A History ofAnglo-Soviet Relations, v. 1-11. London, 1943-1958.

57. Прежде всего: Berlin 1. Russian Thinkers. London, 1978.

58. Например: Кросс Э.Г. У темзских берегов. Россияне в Британии в XVIII веке. СПб, 1996; Хьюит К. Понять Британию. М., 1992; Брейтвейт Р. За Москвой-рекой. Перевернувшийся мир. М., 2004.

59. Edmonds R. The Big Three. London, 1991, p. 10.

Сведения о создании и деятельности таможенных музеев содержатся в документации Департамента таможенных сборов Министерства финансов второй половины XIX века. Музеи создавались в целях ознакомления сотрудников Департамента и общественности с образцами главных привозных и вывозных товаров в соответствии с действующим тарифом, с контрабандными товарами и средствами сокрытия контрабанды, а также образцами экспертной деятельности таможенных лабораторий. С февраля 1923 года до середины 1930-х годов в Московской таможне действовал Центральный торгово-промышленный музей, также демонстрировавший товары, проходившие экспертизу в таможне. Составной частью экспозиции музея являлись предметные комплексы музеев Департамента таможенных сборов и Отдельного корпуса пограничной стражи. В целях создания Центрального торгово-промышленного музея из Петрограда в Москву были перевезены библиотека Департамента таможенных сборов и архив.

По сохранившимся фотографиям известно, что в 1960-1970-е годы в Главном таможенном управлении Министерства внешней торговли СССР также функционировал музей. И в этом случае предметный ряд экспозиции, в большинстве, представлял образцы контрабанды и предметы ее сокрытия. В советский период музейная работа велась на самодеятельных началах, преемственности в работе не существовало, свидетельств о ликвидации музея не обнаружено, нет и самих предметов, а также учетной документации. Поэтому организация ведомственного музея истории таможенной службы в первой половине 1990-х годов проходила "с чистого листа". Первыми предметами, вошедшими в музейный фонд, стали материалы личных комплексов ветеранов таможенной службы-участников Великой Отечественной войны.

В целях пропаганды истории таможенной службы и презентации современной деятельности ведомства в ГТК России с 1995 года стала активно развиваться музейно-выставочная работа. Одной из первых стала тематическая выставка к 50-летию Победы. Материалы выставки отражали историю Великой Отечественной войны через судьбы ветеранов таможенной службы - участников войны.

С 1996 года в практику работы музея вошла подготовка выставок истории таможенного дела и таможенной политики России и проведение на их основе экскурсионной работы с должностными лицами таможенных органов. Результатом выставок стало пополнение фондов музея профильными предметами "по горячим следам событий".

В октябре 2002 года была введена первая очередь экспозиции музея (дизайн-проект, художественное оформление и монтаж - ООО "Музей-Дизайн". Художник - А.Н. Конов). Коллективу музея потребовались шесть лет работы, чтобы сформировать предметный ряд, позволяющий отразить историю от начала становления мытного и таможенного дела в Древнерусском государстве в IХ веке до перестройки деятельности таможенных органов в 1986 году. Последующее развитие музейного собрания позволило наполнить предметами как экспозицию, так и подготовить и провести выставки музея в 2005-2011 годах, наиболее важными из которых являются: "Раритеты таможенной службы", "Новые поступления музея", "История форменной одежды должностных лиц таможенных органов", «Советская таможня. 1918-1991», «Департамент таможенных сборов. Эпоха реформ. 1864-1918», «Таможенная служба России. Мгновения истории. 1991-2011». В настоящее время фонды музея включают свыше 8 тысяч предметов. Экспозиция музея расположена на площади 196 м кв. в историческом здании Московской главной складочной таможни, построенном в 1847-1853 годах по проекту выдающегося архитектора России и Москвы Константина Андреевича Тона.

Ежегодно музей посещают свыше 1300 экскурсантов, коллектив проводит консультативную работу с таможенными органами по организации музейных комнат. Музей посещают должностные лица таможенных органов, студенты московских вузов, обучающихся по специальности «Таможенное дело», а также вузов с преподаванием дисциплины «Таможенное дело и таможенная политика России», слушатели Российской таможенной академии, слушатели Пограничной академии ФСБ России, учащиеся среднего и старшего школьного возраста, представители таможенных администраций зарубежных государств и таможенных служб государств-участников СНГ, москвичи и гости столицы.

Особенности культуры рубежа XIX - XX веков. Общественно-политическая, философская и эстетическая мысль. Литературные течения.

Рубеж XIX–XX столетий – период нового взлета русской культуры. Это время переосмысления традиций и ценностей русской и мировой культуры XIX в. Он наполнен религиозно-философскими исканиями, переосмыслением роли творческой деятельности художника, ее жанров и форм.

Особенностью русской культуры этого периода является формирование двоякого пути развития: реализма и декаданса, объединенных на современном этапе понятием культура «серебряного века». Это свидетельствует о дуалистическом восприятии мира, так характерном и для романтизма, и для нового искусства. Первый путь развития культуры сконцентрировал в себе традиции XIX в., эстетику передвижников и философию народничества. Второй путь был развит эстетствующей интеллигенцией, разорвавшей связь с разночинством.

Декаданс в России стал отражением религиозной философии, вобрав в себя эстетику символизма. Западноевропейская культура так же развивалась многопланово, где декаданс и символизм были параллельными течениями в поэзии, философии. В России же оба эти понятия быстро приобретают звучание синонимов. Это приводит к формированию двух школ: Московской и Петербургской, развивавших обе эстетические концепции. Если Петербургская школа стремилась преодолеть индивидуализм на основе мистическорелигиозной философии Вл. Соловьева, то Московская школа наиболее полно вобрала в себя европейские традиции. Здесь присутствовал особый интерес к философии Шопенгауэра и Ницше, к синэстетизму французской поэзии.

Анализ общественно-культурной жизни конца XIX века показывает, что на смену настроениям известной стабильности, распространенным в обществе в 80-е годы, приходит какая-то психологическая напряженность, ожидание «великого переворота» (Л. Толстой). В одном из писем 1901 года М. Горький отмечал, что «новый век воистину будет веком духовного обновления».

С середины 90-х годов в общественно-политической жизни России вновь начинается общественный подъем, особенностью которого стало широкое либеральное движение, участие рабочих в революционно-демократических выступлениях.

Российская интеллигенция оказалась почти беспомощной перед новыми требованиями политического развития: неотвратимо развивалась многопартийность, и реальная практика значительно опережала теоретическое осмысление принципов новой политической культуры.

Все эти тенденции протекали на фоне растущего многообразия духовной жизни, сопровождавшего развитие капитализма и ослабление авторитарного контроля со стороны самодержавия.

Многообразие боровшихся на политической арене сил, особый характер русской революции оказывали влияние на культуру, творческие и идейные искания ее деятелей, открывали новые пути для социально-культурного развития. Сложность и противоречивость исторической действительности обусловили многообразие форм культурно-исторического процесса.

Философская и эстетическая мысль в России в качестве самостоятельной отрасли знаний развивалась с некоторым опозданием и имела на рубеже XIX - XX веков ряд особенностей, обусловленных, прежде всего, пограничным положением русских между Европой и Азией и их неповторимым духовным миром. Особую специфику культурологическим теориям того времени придавало ощущение неустойчивости, нестабильности, неопределенности и нервозности в русской культуре конца XIX - начала XX веков.

В русскую философскую и эстетическую мысль XIX - первой половины ХХ в. внесли свой вклад предшественник русского космизма Н.Ф.Федоров; философ В.В.Розанов, провозглашавший основой веры семью и половую жизнь; сторонник примирения науки и религии С.Л.Франк, способствовавший становлению экзистенциалистского взгляда на культуру; прорицатель будущих мировых катастроф и создатель философии абсурдности и трагизма человеческого существования Л.И.Шестаков, выступивший против диктата разума над духовной свободой личности, и др.

Сложные социальные процессы, охватившие Россию в конце XIX – начале ХХ века, нарастающая политическая нестабильность, поиск путей дальнейшего развития страны сделали особенно актуальным обсуждение вопросов обществоведческого характера. В него включились представители самых разных научных специальностей и идейных течений. Важным фактором идейного развития России явилось распространение марксизма. Крупнейшими теоретиками русского марксизма были лидеры социал-демократического движения В.И.Ленин, Г.В.Плеханов, Н.И.Бухарин. На позициях «легального марксизма» изначально стояли известный русский философ Н.А.Бердяев, перешедший затем к богоискательству в духе религиозного экзистенциализма и экономист М.И.Туган-Барановский. Наиболее значительными из немарксистских мыслителей были социолог П.А.Сорокин, эмигрировавший после революции из страны; экономист, философ и историк П.Б.Струве. Яркой и самобытной была русская религиозная философия. Наиболее значительные ее представители – это В.С.Соловьев, князь С.Н.Трубецкой, С.Н.Булгаков, П.А.Флоренский.

Ведущим направлением в литературном процессе второй половины XIX века был критический реализм. Особенно ярко он отражен в творчестве А.П.Чехова. Талант А. П. Чехова проявился, прежде всего, в рассказах и пьесах, в которых писатель изумительно точно, с тонким юмором и легкой грустью показал жизнь обыкновенных людей – провинциальных помещиков, земских врачей, уездных барышень, за монотонным течением жизни которых вставала настоящая трагедия – несбывшиеся мечты, нереализованные стремления, оказавшиеся никому не нужными сила, знания, любовь.

Достаточно серьезно меняется облик русской литературы на рубеже веков. Ярким и самобытным дарованием вошел в русскую культуру Максим Горький. Выходец из народа, сформовавшийся как личность благодаря упорному самообразованию, он обогатил русскую литературу необыкновенными по силе и новизне образами. Горький принимал непосредственной участие в революционном движении, активно содействуя деятельности РСДРП. Свой литературный талант он поставил на службу политической борьбе. В то же время нельзя сводить все творчество Горького только к узкому политпросвету. Как настоящий талант он был шире любых идеологических границ. Непреходящее значение имеют его «Песнь о буревестнике», автобиографическая трилогия «Детство», «В людях», «Мои университеты», пьесы «На дне», «Васса Железнова», роман «Жизнь Клима Самгина».

Значительную роль в литературной жизни рубежа веков сыграли В. Г. Короленко («История моего современника»), Л. Н. Андреев («Красный смех», «Рассказ о семи повешенных»), А. И. Куприн («Олеся», «Яма», «Гранатовый браслет»), И. А. Бунин («Антоновские яблоки», «Деревня»).

Большие изменения произошли на рубеже веков в поэзии. Критический реализм поэтов II половины XIX в. сменяется новаторской, построенной на свободном полете художественной фантазии, загадочной, прихотливой, мистичной поэзией «серебряного века». Характерной особенностью жизни поэтической среды того времени было возникновение художественных объединений, исповедовавших те или иные творческие принципы. Одним из первых возникло течение символистов. Сформировалось оно в 1890–1900 гг. В первую генерацию символистов вошли Д.С.Мережковский, З.Гиппиус, К.Д.Бальмонт, В.Я.Брюсов, Ф.Сологуб. Ко второй относят А.А.Блока, А.Белого, В.И.Иванова.

Ключевым для эстетики символизма было стремление передать свое ощущение мира через поэтические «символы», своеобразные полунамеки, для правильного понимания которых необходимо было отвлечься от прямого, приземленного восприятия реальности и интуитивно увидеть, вернее, почувствовать в обыденных образах знак высшей мистической сущности, прикоснуться к глобальным тайнам мироздания, к Вечности и т.д.

Позже из символизма выделилось новое поэтическое направление акмеизм (от греч. akme – острие, высшая точка расцвета). К нему принадлежит творчество Н.С.Гумилева, ранние произведения О.Э.Мандельштама, А.А.Ахматовой. Акмеисты отказались от эстетики намека, присущей символизму. Для них характерно возвращение к ясному, простому поэтическому языку и точному, «осязаемому» образу.

Истинным новаторством отличалась литературная деятельность мастеров русского авангарда. В 1913 г. возникло направление, получившее название футуризм (от лат. futurum – будущее). Для футуристов, среди которых было немало очень талантливых поэтов (В.В.Маяковский, А.Е.Крученых, братья Бурлюки, И.Северянин, В.Хлебников), характерны смелые эксперименты со словом, с поэтической формой. Произведения футуристов – «поэзия будущего» порой весьма холодно воспринимались читающей публикой, однако творческий поиск, который они вели, оказал огромное воздействие на дальнейшее развитие русской литературы.

1. Ломов А.Н. История русской литературы. – СПб.: Питер, 2005.

2. Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. – М.: Мысль, 1993.

Публикации по теме